Я обвела пальцами узор на каменной плите. Ирисы. У бабушки я часто видела ирисы — белые, изящные, и мне всегда казалось, что они траурные. Что ж, похоже интуиция меня не обманула — бабушка в такие дни тайно оплакивала моих родителей. Ничего никогда не говоря. Тихо в себе. По слезе в подушку.

Я отошла и вытерла свои слезы. Меня душили они, не давали вздохнуть. И я уже не разбирала отчего. От того, что наконец-то все узнала. От того, что меня прятали от правды все эти годы, как прятали и мои силы.

— Ариша, — позвал меня дядя. Он стоял поодаль и ждал.

— Что теперь будет? — внутри что-то больно обрывалось.

— Давай поговорим об этом завтра? Хорошо? — он приобнял меня, отводя в сторону небольшого мраморного круглого зала. Здесь ничего не было, кроме расставленных по кругу диванчиков. — Вот, присядь. Успокойся.

— Что со мной теперь будет? — повысила я голос. В этой мраморной круглой сфере мне вдруг стало страшно. Внутри все сжалось, руки тряслись. А если меня посадят в такую же белую комнату? Запрут за семь замков. Не дадут жить свободно.

Я вспомнила Афона, который собирался порвать на куски медвежонка, чтобы только пробудить во мне какую-то силу, которая так была нужна ему.

И Антипу нужна. Просто он спокоен, потому что я в его руках.

Я вскочила с дивана и задышала. Громко и прерывисто. Будто бежала без остановки все эти годы. Но я ведь и бежала! Постоянно хотела вырваться из нашего городка, из той жизни, что была у меня. Убежать от внутренней разъедающей тоски.

— Арин? С тобой все хорошо? — спросил заботливо Антип. А меня передернуло. Внутри все наэлектризовалось, ударило по нервам.

— Нет! — крикнула я зло и шарахнулась от него. Мне нужно срочно уйти отсюда. Убежать. Но теперь по-настоящему, чтобы никто не нашел!

Я кинулась к какой-то двери, которая почти сливалась с общей отделкой, но там оказалась уборная. Я хлопнула дверью и метнулась к другой, но около нее меня перехватил Антип. Он смотрел испуганно, но меня это злило. Выводило из себя!

Я попыталась выдернуть руки, которые успел перехватить Антип, но не смогла — крепко он держал.

И меня накрыло. Прорвало. Взорвалось внутри бомбой из смеси боли и предательства.

— Арина! — вдруг закричал Антип, выпуская мои руки.

Но было уже поздно.

Я толкнула Антипа в грудь, а он не покачнулся, он отлетел к стене. Захлебнулся, застонал от боли. По стене прошлась трещина. Поднялась к потолку. Я даже не заметила — смотрела только на Антипа, который оседал у меня на глазах, схватившись за сердце.

— Арина, не надо, — прошептал он, а я ведь даже не понимала, что дядя имеет в виду. Просто горела изнутри красным пламенем. И хотела все уничтожить на своем пути.

Я замерла. Посмотрела на свои ладони — на них пульсировал рисунок, неясный, блеклый, но при каждом вздохе он будто разгорался, словно угли.

Как же это страшно!

— Ариша, — прохрипел дядя, не пытаясь даже подняться. Видимо, я причинила ему настоящий вред в порыве гнева.

Я медленно опустилась на колени, прикрыла глаза, и попыталась успокоить ритм сердца.

Что я наделала?! Теперь меня точно запрут в тюрьме!

— Я не хотела, — всхлипнула я и поползла к Антипу, тот смотрел на меня так же заботливо, как и прежде. Снова обнял рукой и прижал к груди.

— Я знаю, милая. Ты еще не умеешь контролировать поток. В тебе внутри огонь. Самый сильный, — Антип хрипло засмеялся, потом охнул от боли. — Я даже не знал насколько. Не переживай, я научу тебя управлять силой. Магией нашего рода. Все будет хорошо, Ариш. Все будет хорошо. — Дядя укачивал меня на руках, прижав к себе, а я сонно моргала, засыпая прямо в его руках.

Серафим. Семь лет назад

Я пролистывал на телефоне новостную ленту и ждал звонка от Ральфа. Но мысли то и дело возвращались к Арине. К ее бирюзовым гневным глазам, когда я говорил ей что-то саркастичное и язвительное. Она ведь меня боялась. Ненавидела. Но все равно находила силы противостоять. Остальные маги старались не попадаться на пути, а в спину летели шепотки: «каратель», «палач», «зверь».

Я усмехнулся — ну я и есть Зверь, а не собачка им какая-то ручная. Вот как же надоело! Вечное противостояние: маги ищут пути, чтобы подчинить оборотней, а оборотни всеми силами не дают надеть на себя ошейники. Мы вообще в мире можем существовать?!

— Серафим, — вдруг услышал я рядом женский с хрипотцой голос и скрипнул зубами. Так подкрасться могла только одна девица — Маргарита. Единственная волчица среди Диких. — Какая неожиданная встреча, — теперь ее голос стал низким и сексуальным.

Я поднял на нее взгляд и блеснул желтизной волчьих глаз, предупреждая о том, что не в настроении. Но она состроила из себя ничего не понимающую невинность.

— Что тебе, Марго?

— Я скучала, — она провела пальчиком по моему бицепсу в кожаной куртке. — Здесь без тебя так одиноко.

— Так я тут не один из волков. Не поверю, что тебе никто не захотел скрасить досуг, — оскалился я и заметил огонек злости в ее глазах. Я никогда не имел ничего против свободных отношений, тем более не считал, что это право лишь волков. Каждый пусть проживает свою жизнь, как хочет. И мне бы радостно согласиться на ничего не значащий трах, который можно повторять без ущерба для своей нервной системы, но Маргарита никогда не была волчицей, которая легко отпускает. Она спала только с теми, кто мог ей помочь ухватить что-нибудь от жизни. И со мной она бы переспала с огромным удовольствием, чтобы добиться повышения. Секс для нее был неотделим от сделки. А корысть и интриги я терпеть не мог.

— У меня высокие запросы, — ее улыбка стала еще более соблазнительной. Она прижалась пышной грудью к моей руке и преданно заглянула в глаза. — Серафим, ну почему ты мне всегда отказываешь? Ты же видишь, как ты мне дорог.

Я видел. Я прямо чувствовал, как ее крепкая челюсть переламывает мне хребет во время секса. О, нет, Марго, ты меня не получишь. Никогда! И ведь не стесняется разыгрывать весь этот спектакль. Думает, я поведусь?

Я отстранился, выдергивая руку из ее сильных пальчиков.

— Я жду единственную, ты же знаешь.

Губы Марго задрожали, но она удержала искусственную улыбку.

— Из твоих уст это звучит так сексуально, что хочется сделать все и стать для тебя этой самой «единственной», Серафим. Даже если это и невозможно у Диких.

— Невозможно, — с ухмылкой подтверждаю я. Может, наконец-то поймет, что здесь ей ловить нечего. Но нет, смотрит на меня призывно, облизывает пухлые губы, соблазняет дешевыми трюками.

Тишину разрывает трель моего мобильного. Смотрю на экран. Ральф. Ну наконец-то, дружище. Как почувствовал, что мне нужна помощь.