– Я уже не хочу! Иди спать, говорю тебе! И перестань меня жалеть: терпеть этого не могу!

Я не возражаю. Чтобы отвлечь его от грустных мыслей, я беру кусок туалетной бумаги и, вытирая с морды невесть откуда взявшиеся слезы, безжалостно и даже с ехидцей советую ему лечь баиньки, как положено послушному плюшевому медвежонку.

В ярости он тычет мне лапой в глаз. Я инстинктивно отшвыриваю его от себя – и попадаю прямо в унитаз. Какую-то долю секунды я борюсь с искушением спустить воду. Потом вытаскиваю медведя обратно и сконфуженно прошу прощения, добавив, что завтра утром обязательно спрысну его одеколоном, прежде чем вернуть родным.

– Родным? Еще чего! Я всю свою жизнь пытался удрать от этих идиотов! И не собираюсь после смерти торчать в манеже вместе с игрушками моих внуков!

– Нельзя быть таким эгоистом! Надо же их успокоить…

– Ты думаешь, их успокоит дедушка, ставший ершиком для унитаза? К тому же я их разорил своими исследованиями, только они еще этого не знают. И я предпочел бы не присутствовать при вскрытии завещания – я оставил им в наследство одни долги.

– В любом случае вы мой медведь, и это я решаю, что с вами делать.

– Ты вообще ничего не решаешь! Ты несовершеннолетний, а я – твой ангел-хранитель!

Вместо ответа я выжимаю его над ванной. А потом с помощью бельевой прищепки подвешиваю на веревке рядом со своими носками и ухожу к себе в комнату, пожелав ему хорошенько просохнуть.

Вообще-то я просто падаю от усталости. И хочу только одного – выключить себя, как лампу, и выбросить из памяти всё, что я пережил сегодня: убийство, угрызения совести, последствия…

Разумеется, тогда я еще не знал, что происходило, когда я спал. Не знал, что каждую ночь покидал свое тело и отправлялся в путешествие. Как, куда, зачем? И я не догадывался, что эти сны, от которых к утру не оставалось никаких воспоминаний, только смутная тревога и зверский голод, были на самом деле смертельным ядом…

Министерство игры, 23:30

В обширном зале небесно-голубого цвета на третьем подземном этаже появляется министр энергоресурсов с рыжими всклокоченными волосами, в расстегнутой куртке, открывающей мощную грудь. Антикризисный комитет собран уже час назад, но у Бориса Вигора была тренировка перед завтрашним чемпионатом, и он узнал об исчезновении Лео Пиктона, только выйдя из раздевалки.

– Итак, какие новости? – энергично бросает он, усаживаясь за овальный стол между советниками, которые при его появлении вскочили в едином порыве, демонстрируя и политическое раболепство, и рвение болельщиков.

Министр игры – долговязый и лысый, похожий на зубочистку, – отвечает напряженным тоном, что от чипа Лео Пиктона больше не поступает сигналов.

– Значит, он умер! – радуется министр энергоресурсов.

– Если бы он умер, Борис, чип послал бы сигнал о смерти.

– Ах, черт, действительно.

Советники смущенно опускают глаза. Несмотря на сильные стимуляторы интеллекта, которыми пичкают министра энергоресурсов, чтобы он производил благоприятное впечатление, его непроходимая тупость проявляется сразу же, как только он произносит что-то от себя, а не читает с телесуфлера. Но он национальный герой, и люди видят его выступления только по телевизору, где он старательно произносит написанный текст, так что это не страшно. В соревнованиях по менболу крупным планом показывают, как он катится, свернувшись в шар, от цифры к цифре, к выигрышной клетке. И вид у него такой сосредоточенный, что он кажется настоящим гением игры.

Министр игры смотрит на Бориса взглядом, полным горечи. Ему не устраивают оваций на улице, и, если бы не статус третьего человека в государстве, он был бы, наверное, невидимкой. Он старается одеваться всегда одинаково, чтобы легче запомниться, но его всё равно никогда не узнают.

– Мы предполагаем, – медленно произносит он, – что Лео Пиктон отключил свой чип.

– Разве это возможно? – удивляется Борис Вигор, который хоть и присвоил себе изобретение профессора, но толком в нем так и не разобрался.

Советник по науке поднимает руку. Ему милостиво дают слово.

– Через шесть минут после смерти мозга, господин министр, чип перестает получать электрические импульсы от нейронов, и сигнал тревоги поступает на датчики Службы контроля. Благодаря ему мы определяем местонахождение тела, и нашим сотрудникам остается лишь изъять чип из мозга и отправить его в преобразователь энергии.

– Почему через шесть минут? – осведомляется Борис Вигор, который услышал только первые слова.

– Потому что электрическая активность мозга прекращается не сразу после остановки сердца, господин министр.

– Ну да, конечно. И что происходит через шесть минут?

Советник безропотно повторяет всё, что только что сказал. Министр игры, возведя глаза к потолку, передает блюдечко с арахисом соседям по столу. Борис Вигор озадачен. Он перестает слушать и пытается думать, нахмурив брови, а потом спрашивает:

– Но если он умер, почему его чип не послал сигнал?

– Возможны два объяснения: извлечение или давление.

Все взгляды обращаются на стоящего рядом с фальшокном молодого человека с зелеными глазами, который произнес эти слова. Оливье Нокс – генеральный директор «Нокс-Ноктис», предприятия, которое изготавливает, вживляет и извлекает для повторного использования мозговые чипы. О нем почти ничего не известно, кроме того, что он – друг семьи президента, что его влияние очень велико, что он никогда не появляется на телевидении и что его сводная сестра, Лили Ноктис, которую можно увидеть в каждом номере журнала «Богатые и знаменитые», была в третий раз объявлена самой сексуальной бизнес-леди года.

– Поясните, господин Нокс.

– Возможно, Лео Пиктон сумел отключить сигнал тревоги и извлечь чип из своего черепа, то есть нашел способ глушить его частоту, чтобы ввести в заблуждение систему наблюдения. Или же он умер, и его труп опустился на глубину за те шесть минут, которые прошли с момента смерти.

– А это еще почему? – вздрагивает Вигор.

– Потому что только давление воды на черепную коробку может воспрепятствовать чипу послать сигнал тревоги.

– Хм-хм, – многозначительно произносит министр энергоресурсов, перехватывая блюдце с арахисом.

– Именно поэтому, – напоминает Оливье Нокс, – мы запретили купание, водный спорт и обязали всех моряков носить спасательные жилеты.

– Но пошему шешть минут? – настойчиво повторяет Борис Вигор с набитым ртом.

Не удостаивая его ответом, Оливье Нокс продолжает, обращаясь к остальным:

– Если бы Пиктон утонул случайно, упав в воду, наши датчики зафиксировали бы испуг по его мозговым импульсам. Следовательно, одно из двух. Или это заранее продуманное самоубийство: пуля в лоб на краю палубы и кусок цемента, привязанный к лодыжке. Или это было внезапное нападение, и убийца, привязав балласт, сразу бросил тело в море.