В тишине слышно, как советники испуганно дышат.

– Или? – не унимается министр энергоресурсов, который ждет продолжения.

– У меня нет других гипотез, – произносит Оливье Нокс. – В обоих случаях речь идет о хорошо продуманных действиях, и их цель – не дать нам забрать чип.

– И что это значит? – уточняет министр Игры.

– Это значит, что у нас проблема, господа. Напоминаю, что Лео Пиктон задался целью пробить Аннигиляционный экран, чтобы разрушить нашу цивилизацию якобы для того, чтобы ее спасти.

– Да он просто маразматик, – легкомысленно отмахивается Вигор. – Для его возраста вполне естественно. Если он умер, мы можем быть спокойны.

– Также напоминаю вам, – продолжает Оливье Нокс с поистине ангельским терпением, – что, пока чип не извлечен из мозга Пиктона, его дух свободен.

– Свободен? – пугается Вигор.

– И продолжает работать над задуманным. Если ему удастся войти в контакт с кем-то из живых, транслировать ему свою идею и знания… нашему миру конец.

Молчание, словно колпаком, накрывает собравшихся.

– Прочесать море! – командует Джек Эрмак, министр государственной безопасности, маленький усатый уродец, который до сих пор молчал, слишком занятый прослушиванием в наушник рапортов от своих полицейских. – Ищите труп старика вдоль и поперек побережья Лудиленда, с учетом подводных течений.

– Прекрасно! – Борис Вигор лупит по столу мощной ручищей, и из графина с лимонадом брызжет целый фонтан. – Что касается меня, то я как министр энергоресурсов…

Он замолкает, не зная, что сказать, и машинально ищет глазами экран телесуфлера.

– Да? – подбадривает его министр игры, сладко улыбаясь.

– …уже без двадцати двенадцать, – заключает Борис.

– Действительно. Час поздний.

– Не будем преувеличивать, – возражает Борис, – до сих пор всё шло как надо. Мы сами себя пугаем этими «а что, если»! Однако если я сейчас не лягу спать, то завтра проиграю соревнование.

– О нет! – в один голос протестуют советники, которые уже сделали на него ставки.

– Я бы ни за что не позволил себе нарушать ваш спортивный режим, дорогой Борис, – продолжает вкрадчиво Оливье Нокс, – но мы подозреваем, что «контакт» уже состоялся.

– О боже! – вздыхает министр энергоресурсов, подперев голову руками и озабоченно надувая щеки.

– Ситуация очень тревожная, – объясняет министр госбезопасности. – В 22:40 кто-то позвонил в Службу пропавших без вести – по специальному номеру, который мы дали в СМИ на случай, если кто-то видел Лео Пиктона.

– Отлично, вот вам и след! – радуется Вигор.

– Звонок поступил из дома Робера Дримма, бывшего члена Цензурного комитета, уволенного за алкоголизм. Он один из тех немногих, кто читал запрещенные мемуары, в которых Пиктон изложил причины своих теперешних действий.

– Если он алкоголик, тем лучше, – беззаботно роняет Вигор, барабаня пальцами по наручным часам. – Тогда это не так серьезно. А что он сказал по телефону?

– Ничего, положил трубку, – отвечает Оливье Нокс. – Или кто-то заставил его это сделать.

– Кто-то?

– Если Пиктон мертв, как мы предполагаем, он, возможно, вступил в духовный контакт с человеком, знавшим его по мемуарам. О чем этот человек и попытался нас предупредить.

– Ого! Уж не хотите ли вы сказать, что этот Дримм видел призрак профессора? – ухмыляется Борис, который иногда демонстрирует проблески понимания, поражая этим всех вокруг. – Будьте серьезнее! Призраков не существует.

– Не существует с тех пор, как была создана система извлечения и повторного использования чипов.

Гробовая тишина повисает после этой фразы Оливье Нокса. Спустя десять секунд Борис Вигор объявляет, что ему действительно пора уезжать. Советники прощаются с ним, подняв большой палец кверху, а два пальца другой руки скрестив под столом, чтобы завтрашние соревнования были удачными.

– Да ладно, не нервничайте, вся эта история скоро забудется, – обещает министр энергоресурсов перед тем, как выйти из зала.

– Поскорее бы он продул свой матч, чтобы его сняли, – бормочет министр госбезопасности.

– Увы, я управленец, а не рулеточное колесо, – отвечает министр игры со вздохом сожаления. – Итак, господа, благодарю вас за ваши предложения и благоразумие, с которым вы стремитесь уладить это дело. С чего начнем?

– С того, что вы здесь приберете, – роняет Оливье Нокс.

Он набирает горсть арахиса и выходит, пожелав всем спокойной ночи.

В лифте он нажимает на кнопку цокольного этажа, поворачивается к зеркалу и тщательно приглаживает свои длинные черные волосы.

– Ты заметил, что я не вывел их прямо на твой след, – шепчет он, пристально глядя в зеркало над своим отражением.

Я вздрагиваю, отчего по зеркалу проходит рябь.

– Вы меня видите?

– Я тебя чувствую, Томас Дримм. Ты спишь, а твое сознание опять вошло в контакт с моим.

– Но почему?

– Ты всё время задаешь один и тот же вопрос. И когда проснешься, забудешь всё, что сейчас пережил. Но наберись терпения: скоро я явлюсь к тебе собственной персоной, и ты примешь бой, к которому предназначен. Спи крепко, Томас Дримм. Набирайся сил.

Он три раза нажимает на кнопку с цифрой 6. Лифт исчезает. Я оказываюсь в темноте, и я не знаю, кто я. Не знаю, откуда мне известны эти люди, их имена, их жизнь, их мысли. Меня зовут Томас Дримм – это всё, что я знаю; по крайней мере, так говорит человек, который чувствует мое присутствие. Но кто я? Если бы он не сказал, что я сплю, я подумал бы, что уже умер. Хотя нет никаких доказательств, что он говорит правду.

– На помощь, Томас!

Я просыпаюсь, как от удара. Судя по всему, кошмар продолжается. У меня была надежда, что эта история с призраком, заключенным в плюшевом медведе, закончится к утру, но в моей комнате светло, сна ни в одном глазу, а я всё равно слышу голос убитого мною старика.

– На помощь!

Я выпрыгиваю из кровати и бросаюсь в ванную, где мой медведь, подвешенный за ухо к бельевой веревке, судорожно дергается и воет. Его плюшевое тело покрыто красными пятнами.

– Сними меня и вымой жавелевой водой, срочно! У меня аллергия!

– На что?

– На себя! На материал этой чертовой игрушки! За ночь я просканировал твоего медведя – он на сорок процентов состоит из фталатов!

– Что это?

– Химические соединения, которые добавляют, чтобы придать эластичность и отбить неприятный запах. Кошмар! Они изменяют ДНК в клетках спермы, и она теряет свои репродуктивные свойства!