Я поспешно закрываю сумку и машу рукой Дженнифер, которая галопом несется к коллежу. Из нашего класса она единственная дружит со мной, потому что еще толще меня.

Я припускаю за ней, догоняю, и метров сто мы бежим рядом, тряся своими телесами и улыбаясь на бегу, как будто жизнь прекрасна и мы спешим навстречу чему-то потрясающему.

Министерство государственной безопасности, 10:15

В зале контроля № 408 министр государственной безопасности и его коллега из Министерства энергоресурсов внимательно наблюдают за гигантским экраном, на котором беспрерывно передвигаются сотни светящихся точек.

– Уберите изображение.

Оператор нажимает клавишу. Всплывающее окно с 3D‐портретом Робера Дримма и его шестнадцатизначным кодом сворачивается внутрь одной из светящихся точек.

– Дайте изображение коллежа, где учится его сын Томас, – командует министр госбезопасности.

Появляется новая картинка, оператор увеличивает изображение: обветшалое здание в окружении засохших деревьев.

– Так значит, по телефону звонил не отец, а сын? – встревоженно спрашивает Борис Вигор.

– Решайте сами, господа, – отвечает Оливье Нокс по спутниковой видеосвязи. – Если бы вы не пренебрегали наблюдением за профессором Пиктоном, вам не пришлось бы задаваться этим вопросом.

– Мы очень быстро установим, где они, – говорит министр госбезопасности.

Он просматривает информацию, появившуюся в новом окне, после того как оператор набрал на клавиатуре «Дримм Томас», и продолжает:

– В десять утра у мальчика урок физики, который ведет некая Жюдит Бротт.

– Подключитесь к чипу этой женщины, – советует Оливье Нокс.

– Как министра энергоресурсов, – вздыхает Борис Вигор, – меня утомляет такая трата времени… Всё-таки очень неприятно, что мы не можем вживлять чипы детям, чтобы контролировать их напрямую! Мы бы продвигались гораздо быстрее, господин Нокс.

– У ребенка младше тринадцати лет, – напоминает производитель чипов, – продолжается рост и развитие нервных клеток, что не позволяет наладить устойчивую связь с мозгом.

– А нельзя как-то ускорить это развитие?

– Учитывая, что дети и так практически не рождаются, – брюзжит министр госбезопасности, – я бы не стал проводить на них подобные опыты.

– А вы так и не нашли тело Пиктона? – с раздражением спрашивает Борис.

– Подводные поиски по-прежнему затруднены из-за шторма.

На первом этаже коллежа одна из светящихся точек начинает мигать.

– Контакт установлен, – объявляет механический голос. – Бротт Жюдит, пятьдесят девять лет, не замужем, в течение тридцати четырех лет преподает физику. Карьерный рост закончился в коллеже минус третьего уровня из-за хронической нервной депрессии, вызванной смертью ее кошки.

– Перейти на ручное управление? – спрашивает оператор.

– Не надо, – отвечает Оливье Нокс. – Мы воспользуемся «Глазом».

– Но у меня нет доступа к этой функции, – обиженно возражает оператор.

– Я знаю. Моя сестра едет сюда, чтобы ее разблокировать. Пришлите мне полный отчет о ребенке: его поведение, знакомства, разговоры. Отключаюсь, у меня много работы.

Лицо Оливье Нокса исчезает с экрана видеофона.

– Очень прискорбно, что мы не можем сами пользоваться всеми возможностями системы, – сетует Вигор.

– Если бы пришлось просматривать всё, что люди видят, – отвечает министр госбезопасности, – то мы бы круглые сутки занимались только обработкой этой никому не нужной информации.

Борис Вигор встает, чтобы сделать несколько разминочных упражнений. Министр госбезопасности интересуется, доволен ли он вчерашней тренировкой. Лицо чемпиона светлеет, когда он говорит про скорость и выигранные очки, потом вновь становится угрюмым. Вигора не так уж волнует история с профессором Пиктоном – это проблема министра госбезопасности. Но каждый раз, когда речь заходит о детях, его незаживающая рана вновь начинает кровоточить, и всё остальное становится безразлично. К счастью, есть обязанности. Иллюзия, что он приносит пользу. С тех пор как единственная дочь Бориса умерла, он продолжает служить своей стране и побеждать в соревнованиях, но радости больше нет и жизнь потеряла смысл.

Откуда я знаю всё это? Можно сказать, что я, помимо желания, погружаюсь в чувства другого человека, как будто на несколько мгновений становлюсь им самим. А потом выхожу из него и переключаюсь на другого.

Входная дверь отъезжает в сторону, и появляется Лили Ноктис в черной кожаной мини-юбке, обтягивающей бедра. У троих мужчин, приветствующих ее с подчеркнуто непринужденным видом, мгновенно пересыхает во рту. Молодая женщина молча идет к пульту управления. Присев на край стула, который уступил ей оператор, она с бешеной скоростью начинает печатать на прозрачной клавиатуре.

В левой части экрана возникает худая физиономия Жюдит Бротт. Генеральный директор «Нокс-Ноктиса» подтверждает выбранный объект, включает, введя код доступа, дистанционный объектив и выбирает программу «Глаз». Мозговой чип учительницы тотчас же перехватывает изображение, попадающее на сетчатку, и на экране появляется классная комната.

Картинка не очень четкая, лица учеников слегка деформированы из-за того, что стекла очков не слишком чистые. Лили Ноктис производит необходимую доводку, увеличивает звук и откидывается на спинку стула с холодной улыбкой на кроваво-красных губах.

– Итак, – произносит сухой голос учительницы, – кто из вас знает о работах Лео Пиктона?

Оба министра подходят к экрану. Взгляд Жюдит Бротт обводит класс. Ее мозговой чип действует как внутренняя камера, это производит впечатление операторской съемки с отъездом-наездом. Ученики молчат.

– Который из них Томас Дримм? – осведомляется министр госбезопасности.

Я с тревогой жду ответа. Мне не терпится узнать, как я выгляжу со стороны. В четвертом ряду, упершись лбом в ладони и локтями в стол, толстый подросток в слишком тесном свитере спит в позе глубокой задумчивости. Надеюсь, это не я.

– Ну, – торопит Борис Вигор, – где этот Дримм?

– Дождитесь, когда учительница сама обратится к нему, – отвечает Лили Ноктис, вставая. – Техника может ответить на все ваши вопросы, господа, но не лучше ли оставить место для маленькой интриги? Иначе жизнь станет очень скучной. Всего хорошего.

Борис Вигор и его коллега из Министерства госбезопасности смотрят вслед изящному силуэту в черном, мысленно сожалея, что в чипах не предусмотрена функция виртуального раздевания.

Лили Ноктис выходит, и дверь с металлическим лязгом задвигается. Мужчины нехотя возвращаются к экрану с подергивающимся изображением класса, где близорукая старая дева только что задала вопрос.

– Ты догадываешься, что с тобой будет, ведь правда, Томас? – улыбается мне Лили Ноктис в лифте, повернувшись к зеркалу.