Юркины родители жили в Десногорске, работали инженерами на атомной станции. Собственно, он и попал в Смоленск из-за тети Лели. Когда пришла пора поступать в университет, всей семьей думали куда — в Москву или в Смоленск. Дело решило то, что в Смоленске было где жить. Тетя Леля и Юра всегда хорошо друг друга понимали, он и раньше к ней приезжал. Она звала учиться в Смоленск. Он приехал и так здесь и остался.

Тетя Леля, Елена Семеновна Шварц, преподавала английский в Энергетическом институте. Даже выйдя на пенсию, она продолжала работать, правда, уже не на полную ставку. Она вообще была очень активной женщиной, темперамент такой. Половина города ходила у нее в друзьях: одноклассники, однокурсники, сослуживцы, соседи — тетя Леля со всеми успевала общаться. Еще она почти не пропускала концерты приезжих и местных артистов, часто бывала в театре, посещала выставки.

Замуж она выходила трижды и со всеми бывшими мужьями сохранила дружеские отношения. Но детей у Елены Семеновны не было, может, поэтому ей так хотелось, чтобы племянник был поближе. С Юрой они отлично ладили.

Квартира была довольно запущенной, требовала ремонта, но для двоих достаточно просторная — трехкомнатная. Когда-то здесь жили Юрины дедушка с бабушкой, детство его мамы тоже прошло здесь. Но уже давно тетя Леля жила одна. В доме довоенной постройки с толстыми стенами все комнаты были раздельными. На свободу племянника Елена Семеновна не посягала, даже когда он был студентом, просила только, чтобы звонил, если задерживается. Юра и сейчас выполнял это требование неукоснительно. По вечерам, если оба были дома, долго ужинали, пили чай, беседовали. Тетя Леля очень гордилась научными достижениями племянника, его немногочисленные пока статьи она внимательно прочитывала и складывала на отдельную полочку.

Маше открыла Елена Семеновна. Сегодня она была непривычно озабоченной, конечно, уже знала о Юриных неприятностях. Приходу Маши нисколько не удивилась: естественно, в такой ситуации друзья должны приходить, поддерживать.

А вот Юрка был на себя не похож, сидел как в воду опущенный. Оказывается, Маше было известно не все. Во второй половине дня его вызвал директор и предложил написать заявление по собственному желанию.

— Мы не можем держать в музее сотрудника, который способен разворовать фонды! — сказал он. — В музее хранятся большие материальные ценности. — Ружевич сидел там же, в кабинете директора, и сверлил его ненавидящим взглядом. Объясняться было невозможно. — С завтрашнего дня можете не приходить! — подвел черту директор.

Насколько Маша понимала, едва ли не больше потери работы Юру подкосило отношение Ружевича. Да он и сам об этом сказал:

— Понимаешь, ужаснее всего, что Виктор Николаевич сразу поверил. Ведь мы с ним уже пять лет знакомы и, да, почти дружили. Во всяком случае, он меня другом называл много раз, а я его, конечно, считал учителем, но и другом. И он сразу поверил, что я мог украсть из архива ценные документы! Ради денег, надо полагать? Он смотрел на меня с таким презрением! Как он мог сразу поверить? И все поверили. И директор поверил.

— Юра, забудь! Сейчас надо делом заниматься, а не переживать. Мы докажем, что это не ты. И я знаю как: мы найдем вора.

Маша понимала, почему он так расклеился. Рушилась вся жизнь. Смоленск — город небольшой. В музее, в университете — всюду его будут считать вором. Нужно обязательно доказать его невиновность!

— Идите чай пить, — позвала Елена Семеновна. — Я в большой комнате стол накрыла.

За чаем все решили и составили план действий. Рассуждали все вместе. Начал Юра. Он думал о пропавшем письме беспрерывно уже второй день.

— Не совсем понятны даже мотивы похищения. Из всех писем, а их там девять, пропало только одно. Почему выбрали именно его? Продажа письма не единственный возможный мотив. Что было в этом письме, какие записи, о чем? Если бы узнать его содержание, можно было бы точнее строить предположения о мотивах.

— Но это легко узнать. — Маша пожала плечами. — Нужно посмотреть в архиве, какого письма не хватает. Ведь ты их все, наверное, хорошо помнишь. Конспектировал даже.

Юрка невесело усмехнулся:

— Да меня теперь и в архив не пустят!

— А меня пустят. — Она тряхнула головой. — Пойду и посмотрю, завтра же.

— Завтра не получится. В архиве надо заранее заказывать, хотя бы за два дня.

С этим вопросом было решено. Если все пойдет по плану, они узнают, что было в пропавшем письме. Хорошо бы еще выяснить, кто, кроме Юры и Ружевича, имел к нему доступ. Здесь начала Маша:

— Письма Мурзакевича, насколько я понимаю, последними брали ты и Ружевич. Выходит, как ни крути, все указывает на вас?

— На меня, — мрачно остановил ее Юра. — Ружевич не мог, это всем ясно.

— Для нас ясно, что и ты не мог, — вставила тетя Леля.

— Да, — поддержала ее Маша, — ни ты, ни Ружевич не могли. Значит, был кто-то третий. А кто мог взять так, что в формуляре не отмечено?

— Никто. Если ты имеешь в виду сотрудников архива, то это совершенно невероятно. Это так же невероятно, как мы с Ружевичем, даже больше. На мой взгляд, мог взять кто-то из посетителей, когда Сашка отвернулся. Но вообще странно все: нужно было знать, в какой папке искать, какие листы. Неужели кто-то из музея? Нет, я не уверен, что мы найдем вора. Совершенно непонятно, кто мог это сделать. Или схватили листки наугад, не зная, что это? Тогда это какой-то ненормальный.

— Но, Юра, — возразила Маша, — здесь есть зацепка. В архиве бывает не так уж много людей. И мы точно знаем, когда произошла кража — между тем днем, когда ты работал с этой папкой последний раз, и тем, когда ее заказал Ружевич. Кто был за это время, установить легко.

— Да, я уже думал об этом, — кивнул Юрка. — Ружевич пришел читать письма и обнаружил пропажу листов три дня назад. А я последний раз их читал за десять дней до этого, и все было на месте. Значит, украли между 7 июля и 17-м. Скорее всего, конечно, в последнюю неделю, когда письма уже лежали на полке. Ружевичу их приготовили за неделю до его прихода, так Сашка сказал. В архиве есть учет посетителей. Но Сашка на эту тему и говорить не хочет.

— Я попробую выяснить насчет посетителей, — включилась Елена Семеновна. — Кто этот Сашка? Он ведь меня не знает?

— Не знает, он у нас дома никогда не был, — подтвердил Юра.

Повод был невеселый, но посидели в этот вечер все-таки хорошо. Чай пили долго. Домашнее печенье у Елены Семеновны на случай чаепития было припасено всегда. Потом Юрка еще сбегал за пирожными в ближайший магазин. Похоронное выражение с его лица ушло. Тетя Леля и Маша уже этим были довольны. А на следующий день события стали развиваться с бешеной скоростью.

У Саши Климентьева третий день настроение было хуже некуда. Очень неприятная история с письмом Мурзакевича. И дело не только в том, что он несет ответственность за пропажу. Как Юрка мог? Саша до конца не верил, что это Юрка, в голове не укладывалось. Но кроме него некому. Странная история.