посетителем Луны. – Он замаскировал себя, свои волосы и лицо.

Чары простые, но с подвохом: более сложное заклинание можно было обнаружить. Генерал У повернулся к Ливею и спросил звенящим голосом:

– Ваше Высочество, хотите, чтобы празднества Вашего отца были сорваны этими беспочвенными обвинениями?

Он был искусным лжецом, лицо его не выражало ничего, кроме праведного гнева. Я изо всех сил пыталась сдержать ярость.

– Я знаю, что видела. Знаю, что ты сделал.

Ливей успокаивающе сжал мои пальцы.

– Генерал У, если вы обманом проникли во владения Богини Луны, то нарушили законы гостеприимства. Это нечестный, подлый поступок. – Он говорил холодным, властным тоном, с намеренной отстраненностью.

То была одна из тех придворных игр, где принц должен был казаться беспристрастным, чтобы повлиять на мнение окружающих. Генерал У широко развел руками.

– Я верный слуга вашего отца, который подчиняется каждому его приказу. Если мои действия оскорбили вас, Ваше Высочество должен обратиться к нему.

Скрытая угроза, что у него есть поддержка императора. И министр, должно быть, в большом фаворе, раз проявляет так мало уважения к принцу.

– Будьте уверены: так я и поступлю, – кратко ответил Ливей.

Генерал У низко поклонился.

– Простите, Ваше Высочество, я должен поговорить с вашим отцом.

Не дожидаясь ответа, он зашагал прочь.

– А Уганг осмелел, – с отвращением заметил генерал Цзяньюнь. – Немногие посмеют перечить ему теперь, когда он один-единственный пользуется благосклонностью императора.

– Уганг? – неуверенно переспросила я.

– Генерал У, – объяснил генерал Цзяньюнь. – Уганг – полное имя, хотя он предпочитает, чтобы его так не называли.

Генерал У. Мастер Ганг. Он не лгал: оба имени принадлежали ему. Коварный придворный превратился в амбициозного генерала. Дровосек и вор.

– Как думаете, почему Уганг пришел ко мне домой? – Называя министра по имени, которое он презирал, я ощущала небольшое удовлетворение, и даже стало интересно, чувствовал ли благородный генерал то же самое.

– Должно быть, по приказу императора. Министр ничего не делает без разрешения Его Небесного Величества. – Генерал Цзяньюнь добавил: – Император не пошлет туда никого другого, Уганг лучше других знаком с Луной, учитывая его прошлое.

Я уставилась на него.

– О чем вы?

– Это случилось задолго до того, как твоя мать вознеслась на небеса. Уганг тогда был смертным.

– Смертным? Я не слышал об этом, – удивился Ливей.

– Поскольку Уганг нынче в фаворе, Его Небесное Величество предпочитает не вспоминать о его скромном происхождении. Да и министр не против, только рад отринуть часть имени, чтобы отмежеваться от своего прошлого.

– Люди тоже с радостью от него отказались бы, – с чувством сказала я.

Как часто бессмертные пренебрегают теми, кто обитает в нижнем мире. По правде говоря, смертные могли бы научить нас гораздо большему упорству и силе воли, поскольку стойко переносили испытания, которые встречались на их пути.

– Согласен, – слабо улыбнулся Цзяньюнь.

– Как Уганг попал в наше царство? – спросил Ливей.

Уголки глаз генерала Цзяньюня сморщились, будто он углубился в воспоминания.

– Уганг был обычным человеком с необычайной злобой. Его жена закрутила роман с бессмертным, сыном Небесного придворного. Когда Уганг обнаружил ее неверность, он не стал обвинять преступников, а вместо этого отправился на гору Куньлунь.

Я подавила вспышку жалости к боли, которую У, должно быть, тогда чувствовал.

– Он осмелился искать там возмездия? Так стал бессмертным?

Гора Куньлунь обладала могущественной мистической энергией и была единственным местом в Царстве смертных, где разрешалось жить бессмертным. Генерал Цзяньюнь покачал головой.

– Единственный способ, с помощью которого смертный может вознестись, – это эликсир Его Небесного Величества. Планы Уганга были гораздо более гнусными. В Куньлуне он подружился с бессмертным и узнал наши секреты: что мы не неуязвимы, что нас можно убить оружием и магией нашего царства. После этого Уганг выкрал топор бессмертного, которым и убил свою жену и ее любовника.

У меня побежали мурашки. Каким Уганг был холодным и безжалостным, каким ужасно терпеливым. «Моя жена любила музыку», – сказал он нам за столом. Я тогда ничего не заподозрила из-за его непоколебимого спокойствия, а ведь на самом деле он убил ее своими руками.

– По законам смертных его должны были казнить, – продолжил генерал Цзяньюнь. – Только отец жертвы, Небесный придворный, умолял императора отомстить, ведь такой позор для бессмертного, что его прикончил слабый человек. Вняв мольбам, император вызвал Уганга в Нефритовый дворец и обязал его срубить вечный лавр тем самым топором, который он украл.

У меня в животе образовался комок.

– Лавр на Луне?

– Тогда он выглядел иначе, его листья отливали зеленью, как нефрит. Никаких семян, не то что сейчас. И все же то было не обычное дерево, оно обладало способностью исцелять себя. И Уганг вскоре обнаружил, что его поручение – бесполезное бесконечное мучение.

Невыполнимая задача.

– Как Уганг заработал эликсир?

– Сначала ему дали персик бессмертных, но не затем, чтобы продлить ему жизнь, а ради продления страданий. Пообещали эликсир, если Уганг выполнит задачу. Нечестная сделка, ибо как смертный мог совершить такой поступок? Более ста лет Уганг трудился без передышки. «Уганг Дровосек», – насмехались над ним придворные превознося хитрость императора. Некоторые даже специально приходили посмотреть на мучения Уганга. Я присутствовал на одном из таких собраний и пожалел об этом. Что за удовольствие насмехаться над униженным, который не может дать отпор.

Неудивительно, что придворные относились к Угангу с отвращением, смешанным со страхом, и их злоба, должно быть, усилилась, когда он пришел к власти.

– Император сжалился над ним и отменил наказание?

Выражение лица генерала Цзяньюня было серьезным.

– Похоже, после стольких лет рубки неизбежно образовалась связь между деревом и его мучителем. Уганг обнаружил, что его кровь может остановить заживление лавра – по крайней мере, на время. Он попросил присутствия императора, чтобы засвидетельствовать выполнение своей задачи, несмотря на то что знал: за неудачу ему грозит смертный приговор. Двор охотно собрался, многие были уверены, что это пустое хвастовство. Каким хилым тогда выглядел Уганг: изможденный, буквально тень себя прежнего, руки изуродованы рубцами и ранами.

– Вот почему он носит перчатки: чтобы спрятать шрамы?

Генерал Цзяньюнь кивнул.

– Уганг горд, хотя и скрывает это. Ему претит такое видимое напоминание о своем унижении. – Его тон стал тяжелым. – Помню его лицо, когда Уганг порезал себе руку: пустое от отчаяния, лишенное надежды, как будто ему было все равно, жив он или умер. Кровь забрызгала кору лавра и впиталась в почву вокруг корней. В следующий миг Уганг ударил топором по дереву. Снова и снова, без перерыва, как будто его труды подарили ему нечеловеческую силу. Пока наконец лавр не рухнул. Звук был таким громким, что даже смертные, должно быть, его услышали.

Я нахмурилась.

– Но лавр по-прежнему стоит, он не уничтожен.

– Его Небесное Величество приказал Угангу срубить лавр, а не уничтожить его – если такое вообще возможно. Потребовалось всего несколько мгновений, чтобы растение восстановилось, новые побеги проросли из пня, они тянулись вверх до тех пор, пока дерево снова не стало взрослым. Вот только его листья были уже не зелеными, а серебристо-белыми, а кора стала такой бледной, будто покрылась инеем. Словно в предсмертной агонии лавр сменил весну на зиму.

Мой разум закружился. Вот почему Уганг так страстно интересовался Луной, изучал ее ауру, заметил мое присутствие. Почему не беспокоился обо мне, пока не узнал, кто я.

– Вероятно, сила лавра огромна, раз он так быстро регенерировал, а теперь еще и восстановил мою жизненную силу.

Генерал Цзяньюнь помрачнел.

– Мы думали, он может исцелить только себя. Не понимали, что его силы могут передаться другому.

– Чего хочет от него император?

Уголки рта генерала опустились.

– Я потерял доверие Его Величества. Он больше не открывается мне.

Что-то еще не давало мне покоя.

– В ту ночь, когда я поймала Уганга, на лавре была его кровь.