Я с отчаянием вспомнила возмущение императрицы, гостей, порицавших «дурное предзнаменование», и злобные обвинения генерала У, которые раздули гнев императора до неистового пламени.

– Лучше опоздать с делом, чем оставить его незавершенным, – сказал принц, шагая к двери.

Я покраснела от стыда за свою вспышку.

– Ливей, спасибо, – окликнула я его.

Он остановился у входа с тенью улыбки на губах.

– Синъинь, я уже говорил, что нам необязательно каждый раз благодарить друг друга.

Не сказав больше ни слова, он ушел: спина прямая, плечи напряжены сильнее, чем обычно.

Я обыскала комнату матери. На деревянных полках ничего не было, за исключением нескольких растений и украшений. На столе возле кровати лежала книга, на обложке которой красовались лучник и десять солнц. История об отце, о том, как он убил солнечных птиц. Рядом лежал сложенный лист бумаги. Я взяла его и вздрогнула, увидев незнакомый почерк: кто стал бы писать моей матери? Читать чужие письма нехорошо, но, возможно, в нем кроется ключ к ее исчезновению. Разглаживая бумагу, я пробежала глазами по буквам:

Сегодня ты найдешь в Царстве смертных то, что искала.

Меня сковало дурное предчувствие. Я рванула к себе, схватила лук, выскочила наружу и вызвала облако. Ну почему не подумала об этом раньше? Обретя свободу, мать посещала лишь одно место, хотя на это смотрели неодобрительно и ей грозило наказание за появление в Царстве смертных без дозволения.

В точке слияния двух рек, рядом с тем местом, где был заточен Черный Дракон, возвышался холм, усыпанный белыми цветами, как весенним талым снегом. На нем лежала мраморная плита, изогнутая полумесяцем, буквы имени моего отца блестели золотом. Пепел осыпался со светящихся кончиков ароматических палочек, недавно воткнутых в жаровню, и их пьянящий аромат витал в воздухе, наполненном надеждой и горем. Рядом были сложены подношения из яблок, мандаринов и выпечки, а также лежала тонкая веточка османтуса, бледные лепестки которой уже покрылись коричневой каймой. Моя мать приходила сюда, но где она сейчас? Магию запрещалось использовать в Царстве смертных, и я побежала вниз по холму, зовя маму, вдоль реки, которая пахла землей и гнилью, потом нырнула в лес, где ползли тени темнее ночи. Я ошиблась? Ее здесь нет? Но именно тогда я ее почувствовала: мамина аура трепетала, как крылья обезумевшего мотылька. Побежав к ней, я чуть не рухнула от облегчения, увидев, как она неуверенно, с пустым взглядом бредет по окраине леса.

– Мама! – Я обняла ее, отметив, какая она холодная. – Что случилось? Сегодня не зажгли фонари.

– Я получила записку. Мне сказали прийти сюда, – прошептала мать.

– Я видела, – призналась я. – От кого она?

– Имени не было. Ее просто подбросили мне на стол.

– Тебя обманули. Зачем еще доставлять записку таким образом, тайком?

Если бы только я почувствовала, что незваный гость пробирается сквозь чары! Но я была целиком погружена в мысли о приеме императора.

– Это был не обман. Я видела твоего отца. Его волосы поседели, он изменился… но я узнаю его где угодно. – Она подняла на меня глаза, огромные и темные. – Зачем ему убегать от меня? К чему прятаться?

– Это невозможно: отец умер.

– Я знаю, что видела.

Дрожь в ее голосе заставила меня задуматься. Я погладила маму по спине, пытаясь унять ее тревогу так же, как она утешала меня в детстве. Я не стала говорить о гневе императора или обвинениях, брошенных в нашу сторону. Все уже случилось, и самое главное – что она не пострадала.

– Я помогу тебе найти его, – пообещала я.

Вместе мы прочесали лес, берег реки и холм, но не нашли никаких признаков жизни, кроме диких существ, которые разбегались при нашем приближении. Когда золотые стрелы рассвета пронзили ночь, я призвала облако, чтобы вернуть маму домой.

– Я не уйду. Это был он, – закричала она.

– Мама, ты должна вернуться.

– Твой отец…

– Я продолжу поиски, а ты ступай, отдохни. Небесный император может призвать тебя в любой момент.

При упоминании императора мама побледнела и забралась на облако без дальнейших споров:

– Что мне ему сказать?

Я быстро прикинула:

– Скажи, что проспала. Не упоминай, что спускалась в Царство смертных. Его Небесное Величество не отнесется к этому благосклонно. Лучше пусть считает нас бездельницами, чем вызовом его авторитету.

Она кивнула. Ее облако поднялось, подхваченное легким ветерком, и хотя мама все так же смотрела вниз, она наконец исчезла в небесах.

Я ощутила укол вины за то, что прогнала ее, но в одиночку двигаться быстрее и легче. Вдобавок я хотела, чтобы мама вернулась домой. Вдруг все это было уловкой, чтобы отвлечь ее, заставить забыть о своих обязанностях, вызвать гнев императора?.. Хотя и непонятно зачем.

Я снова обыскала лес, настороженно выискивая любые следы энергии бессмертных или опасности, следуя по тропинке вдоль реки, пока та не привела к деревне. Только тогда я развернулась и направилась обратно к холму. Под светлеющим небом я преклонила колени перед могилой моего отца. Выцветшие картины на мраморе изображали его подвиги: вот он целится в десять багровых солнц в небе, вот едет на коне во главе великой армии, вот сражается с чудовищной птицей. Меня охватила тяжесть, когда я снова села на пятки, сложив руки на коленях.

– Отец, хотела бы я знать тебя. – Не знаю, почему эти слова вырвались из моего сердца, но я произнесла их. Возможно, всему виной рассвет, момент, когда отчаяние граничит с надеждой. Или, возможно, моя бдительность ослабла, утешенная присутствием отца, хотя от него остались лишь кости.

Хрустнула ветка. Я вскочила на ноги, стаскивая лук со спины, подавляя желание вытащить стрелу. Магия могла привлечь нежелательное внимание, и, кроме того, здесь мало что было способно причинить мне вред.

У подножия холма стоял смертный, давно миновавший расцвет жизни. Перевязанные длинной полосой ткани волосы отливали пеплом. Кожа была обветренной и морщинистой, губы застыли в горькой усмешке. Тем не менее размах плеч впечатлял, и держался мужчина прямо. Его шаги были размеренными, он двигался с грацией закаленного в боях воина. Увидев мой лук, он заметно опешил.

– Кто ты? – спросила я.

Теперь сюда мало кто заглядывал. Возможно, когда деяния моего отца были еще свежи в памяти людей, они приходили толпами, принося в жертву цветы и еду. Именно так Черный Дракон узнал об этом месте. Однако память смертных коротка. Я не сомневалась, что в чайханах до сих пор рассказывают сказки о Хоу И, прекрасные легенды, чтобы взбудоражить толпу, но кто пойдет сюда в одиночестве, чтобы почтить память давно павшего героя?

Мужчина не ответил, его глаза блестели, когда он смотрел на меня. Грудь вздымалась, горло дергалось: то ли от спазмов, то ли в попытке сдержать слова.

– Дочь, ты уже выросла, – сказал он наконец, и его голос дрогнул от волнения.

Я замерла, сдерживая эту вздымающуюся внутри легкость. Нет, неправда. О, я хотела бы ему поверить, столько раз мечтала о таком моменте, пока известие Черного Дракона не разрушило мои надежды. Но теперь я знала, что обман можно произнести с невозмутимым выражением лица, теплая улыбка может скрывать злобу, а самая опасная ложь – та, в которую мы больше всего хотим поверить.

– Мой отец умер, – сказал я, подавляя боль в сердце. Он вздрогнул, как от удара.

– Можно и так сказать. – Мужчина развернулся, и что-то на его спине блеснуло. Я уставилась на висевший у него на плече лук, замысловато вырезанный из серебра. Концы его изгибались, точно клыки. Что-то отозвалось во мне, прямо как тогда, когда я впервые увидела лук Нефритового дракона, хотя на этот раз не было притяжения – только гул силы.

Оружие бессмертных.

– Стой! – крикнула я. – Твой лук. Где ты его взял?

Он остановился, но не повернулся.

– Его мне дали.

– Кто? – Я обнаружила, что с нетерпением жду ответа.