Кора пошла трещинами, но в остальном дерево не пострадало. Не могу представить, как он сумел его срубить.

Губы генерала скривились.

– С того дня энергия дерева изменилась. Мощь лавра возросла, а вот его связь с Угангом могла ослабнуть. Вероятно, он больше не в состоянии навредить дереву, как прежде.

– Только так, чтобы собрать его семена. – Неприятная мысль. – Зачем Его Небесному Величеству посылать Уганга? Император мог бы захватить наш дом, если бы захотел.

– Потому что положение Его Небесного Величества больше не является незыблемым. Слишком много глаз устремлено на него, и люди, которые давно молчали, вновь стали задавать вопросы. – Генерал Цзяньюнь сделал паузу, задумчиво потирая подбородок. – Боги среди нас несут дополнительное бремя – желание, чтобы им поклонялись, неважно, из страха или из любви. Хотя они могут считать себя выше подобного, но утратить свой статус боятся. У других бессмертных, таких как мы, забот меньше. Мы не заботимся о том, как наши действия выглядят со стороны и будут ли нас ругать или превозносить.

– Слишком резкое движение может также насторожить наших врагов, – заметил Ливей. – Если заявиться на луну, это может вызвать нежелательную стычку. Руки моего отца пока связаны, если только у него не появится уважительной причины.

Я ему такой не дам. Хотя сила лавра казалась благотворной, исцеляющей, а не вредной, я не доверяла намерениям императора. Раздался удар гонга. Все повернулись к тронам, где восседала императрица, высоко подняв нефритовую чашу.

– Тост за Его Небесное Величество, императора Бессмертных небес. Желаю ему еще десять тысяч лет славного царствования. Сегодня Луна ярко светит в его честь.

Повинуясь взмаху руки императрицы, малахитовая крыша рассыпалась на осколки, разлетаясь в ночь точно изумрудные светлячки. Но там, где должна была сиять Луна во всей своей красе, зияла пустота тьмы. Пока я лихорадочно вглядывалась в небо, гости заахали, их лица исказились от недоумения и страха. Шепот пронесся по воздуху как чумной ветер.

– Где Луна? Она уже давно должна была встать.

– Затмение в день рождения Его Небесного Величества? Дурной знак!

– Чанъэ решила оскорбить императора?

Меня охватил ужас. Мама… что с ней случилось? Она никогда не отлынивала от своей обязанности освещать Луну: ни из-за разбитого сердца, ни из-за горя, ни из-за потери. Я повернулась ко входу, но мои ноги не двигались, как будто вмерзли в камень.

– Дочь Лунной богини, что вы и ваша мать хотели сказать? – Императрица стиснула чашу.

– Я должна пойти к маме. Похоже, она в опасности! – Я снова попыталась пошевелиться, борясь с ее чарами, и уже хотела было сломать их, но поймала взгляд Ливея, который предостерегающе покачал головой.

Использовать здесь свою магию было бы вопиющим неповиновением приказу Их Небесных Величеств. Мне следовало действовать осторожно, во всяком случае сейчас. Генерал У выступил вперед, явно торжествуя.

– Чанъэ действительно осмеливается создать такое зловещее предзнаменование, это ужасное оскорбление для нашего любимого императора. Но стоит ли удивляться, ведь все мы знаем, как богиня Луны недолюбливает Их Небесных Величеств.

Как он смеет клеветать на мою мать, которая так милостиво с ним обращалась? Я проглотила яростный ответ, опустив глаза в притворном смирении. Пусть лучше Их Небесные Величества считают нас кроткими и боязливыми, а не мстительными и гордыми.

– Моя мать не желает Вашим Небесным Величествам зла, – запротестовала я.

– А ты сама? – вмешался генерал У.

– Я… я тоже не хочу им дурного. – Крохотная заминка, однако двор услышал то, что осталось невысказанным: добра я правителям тоже не желала.

Ливей сложил руки и поклонился.

– Досточтимые отец и мать, Синъинь и ее мать не представляют для вас угрозы. Дозвольте нам найти Лунную богиню, убедиться, что с ней все хорошо, и получить объяснения.

Лицо императора ожесточилось, пальцы стиснули сердоликовые подлокотники.

– Ливей, тебя совсем не заботит, какое оскорбление нанесли сегодня твоим родным?

Этот тон до сих пор преследовал меня в кошмарах. Именно им говорил правитель, прежде чем начать пытку.

– Достопочтенный отец, они не причинят вам вреда. Обитатели луны стремятся лишь защитить свой дом. – Ливей говорил спокойно.

Хорошо, что из нас двоих хотя бы он сохранял хладнокровие.

– Довольно, Ливей, – строго сказала императрица, несмотря на свою бледность. Она выбросила руку вперед, воздух между нами заискрился, и чары на моих ногах ослабли. – Она может идти. Ты должен остаться на празднике отца.

– Вы утверждаете, что они не причинят вреда, Ваше Высочество, – мягко сказал генерал У Ливею. – Откуда вам знать, какие мысли таятся в их головах? Или, возможно, вам все равно, чувства одержали верх над вашей преданностью…

– Не забывайтесь, генерал, – прорычала императрица. – Помните свое место. Мой сын не виноват.

– Конечно. – Он поклонился, пряча коварную улыбку. – Его Высочество, должно быть, ввели в заблуждение.

Как странно видеть их в ссоре, ведь прежде они так слаженно выступали против меня. Тем не менее императрица не давала спуску тем, кто угрожал ее сыну, даже бывшим союзникам. У меня перехватило дыхание от искусной картины, которую рисовал генерал У: мы с матерью – вероломные лгуньи, а Ливей – дурачок, которого и слушать не стоит.

– Это всего лишь недоразумение, Ваше Величество, – повысила я голос.

Император вскинул руку, приказывая мне замолчать. Его губы побелели, глаза выкатились.

– Ливей, кому ты верен? Семье и империи или этой лживой девчонке? Я уже предупреждал ее: Чанъэ не ожидает пощада, если она или ее дочь забудут о своих обязанностях.

– Царственный супруг, Ливей ничего такого не имел в виду, – начала императрица, но правитель отмахнулся, и она обмякла на своем троне.

Борясь с желанием уйти, я вновь попыталась достучаться до императора.

– Ваше Небесное Величество, позвольте найти маму и все объяснить. Ливей вам верен…

– Он верен тебе, – прогрохотал правитель. – Ливей, ты слишком долго колебался со своей позицией. Отрекись от нее и докажи свою преданность семье.

Повисла тишина. Ни вздоха, ни шепотка, будто кто-то зачаровал двор и все обратились в камень. Как отец может быть настолько жесток к сыну? Это ведь был не приказ, а угроза, четкая и ясная.

Я коснулась руки принца – настал мой черед удерживать его от необдуманных поступков.

– Оставайся, я уйду.

Я не желала рвать его связь с родными, хотя кто знает, может, уже слишком поздно.

Ливей на миг сжал мою ладонь, прежде чем отпустить. Затем отбросил полы серебристо-белого одеяния, сложил руки и опустился на пол.

– Досточтимый отец, я твой верный сын и слуга – но от нее не отрекусь. Она не сделала ничего дурного тебе или империи.

Принц встал и снова взял мою ладонь, только теперь его была холодна как снег.

Глаза генерала У злобно вспыхнули. Императрица приглушенно всхлипнула, прижимая побелевшие костяшки к алым губам. С нечитаемым выражением Ливей развернулся, и мы покинули великолепный Небесный двор.

В груди моей, словно огонь и лед, сплетались радость и скорбь. Тяжкий груз и удивительная легкость. Пусть я хотела избавить Ливея от обязательств, но сама бы никогда о таком не попросила; семья и наследие были неотделимой его частью. И хотя меня окутывал страх, чем обернутся для нас сегодняшние события, прямо сейчас я предавалась своей дикой мечте о том, чтобы жить так же свободно, как два журавля, парящих в бескрайнем небе.

Глава 6

Моей матери дома не оказалось. Я уставилась на нетронутые покрывала ее кровати, и слабая надежда, что мама проспала, испарилась.

– Может, она в лесу? – предположил Ливей.

– Ее там нет, я искала ауру, пока мы пролетали мимо. – Я повернулась к Пин’эр. – Что сказала мама, когда уходила?

– Она попросила меня вызвать для нее облако. Я так уже делала и научила ее ездить на нем. – Пепельно-бледная служанка сцепила руки. – Император сердится? Разве это такой большой проступок – разок забыть зажечь Луну за все эти годы?

– Я зажгу фонари вместо нее, – предложил Ливей, уклоняясь от вопроса.