Две женщины, очень непростые, много повидавшие и пережившие – боярыня и ключница – сидели в горнице и говорили, казалось бы, о своем. А на самом деле… Если бы кто-то рассказал им, ЧТО на самом деле они творят, не только не поверили бы, а даже и не поняли, о чем речь.

Здесь и сейчас в Погорынье умирало родо-племенное общество и рождалось сословное – феодализм. Анна прижилась в Ратном, приняла (а куда ей было деться?) нормы и правила военной демократии, пришедшие из времен Рюрика, Игоря, Святослава и сохраненные Ратнинской сотней. Листвяна не знала ничего, кроме волчьих законов разбойничьего братства и древних родовых обычаев.

Сейчас они вместе растоптали и унизили Дарену, не понимая, что этим не просто приводят в покорность возгордившуюся бабу, а рушат древний обычай во имя обычая нового: титулованный младенец выше нетитулованного умудренного старца!

Кровь и род раньше только связывали людей в некую общность, но теперь еще и возвышают одних людей над другими. Власть, которую прежде давали сила и признание ближников, становится наследственной. Все реже и реже дружина задает владетелям вопрос: «Кто ты без нас?», все меньше и меньше остается в нем угрозы, а когда спрашивать будет уже некому, прозвучит: «Аз есмь царь!»

Корней принял титул воеводы, по сути равный титулу графа, и ратнинские воины, конечно, могли свергнуть его силой, но не переизбрать. Преемника же Корнея определят не голоса воинского схода, а правила наследования. Воспротивиться, опять же силой, ратнинские воины могли, а назначить преемника – нет. То есть право ратников отныне превращалось в преступление – в бунт.

Мишка, лишенный звания старшины Младшей стражи, все равно продолжит командовать, но уже как боярич, и его верховенство над отроками от этого только упрочится, потому что из бояричей разжаловать нельзя.

Анна в чисто женских разборках, тихих и незаметных для мужчин, переступила через сложные и запутанные родственно-возрастные счеты и стала превращаться из хозяйки лисовиновского подворья в хозяйку не только Ратного, но и, со временем, всего Погорынья. Заставила для начала только ближнее женское окружение если не принять свершившееся, то хотя бы смириться с ним.

Мужчины могут присваивать любые титулы, рушить старые обычаи и утверждать новые. Однако родо-племенное общество по-настоящему станет феодальным только тогда, когда его нормы и правила примут и начнут внедрять в жизнь женщины. Каждодневно и ежечасно, в незаметных со стороны мелочах обыденной жизни, но постоянно и неотступно. А еще они будут растить и воспитывать детей, и для следующего поколения сословные отношения станут не чем-то новым, а само собой разумеющимся, тем, про что говорят: «Иначе и быть не может».

Тысячи и тысячи «корнеев» по всей Европе, с яростным ревом и железным лязгом, огнем и мечом, умом и волей утверждали новые отношения между людьми, а в это же время тысячи и тысячи их жен, сестер и дочерей тихо и незаметно делали эти изменения необратимыми. История запомнит груды трупов и обугленные развалины, хронисты их опишут, и найдутся те, кто назовет это великими деяниями. Тихие женские разговоры и не такие впечатляющие, но ежедневные женские труды не запомнит никто, но решат они все.

Корней, сделавшийся из сотника воеводой, утвердил норму единоначалия, которая позже и на самых разных уровнях управления превратится в абсолютизм. Да, он был не первым и не единственным, но он попал в «генеральную линию», которая, принимая самые разные, порой причудливые формы, сохранится до наших дней.

Анна, тоже не первая и не единственная, растоптала Дарену, подчинила себе Листвяну и установила таким образом свое верховенство в женском мире Ратного и округи. В том самом Женском мире, который не только обустраивает по своим правилам и понятиям обыденную жизнь, но взращивает в своем лоне мужей, выпуская их, когда приходит время, в мир общий, но с убеждениями и взглядами, заложенными в них Женским миром.

Вот так и получилось, что приехала в Ратное Анна-большуха, а из разговора с Дареной и Листвяной вышла боярыня Анна Павловна Лисовинова. Ехала – переживала, прикидывала, какие удары от этих баб ждать, а оказалось, не о том думала. Не опасности, а то, к какому делу их приставить да какую пользу от них получить, – вот что отныне должно занимать боярыню. Разумеется, только после того, как она показала каждой ее место.

По природе своей Анна не была жестокой, но оказалась вынуждена действовать безжалостно. Расправляясь с Дареной, она не тешила своего тщеславия и не получала от этого удовольствия. Просто твердой рукой творила необходимое, защищая род и утверждая свое право повелевать. Такое уж время стояло, и такой век: не сумел показать силу, проявил слабость или жалость – сомнут тебя самого.

Смерть – дело обыденное, она всегда рядом, а потому к жизни чужих, не принадлежащих к семье, роду или иному сообществу «своих», люди той поры относились, мягко говоря, намного проще, чем в более спокойные времена. Чего уж тогда говорить об отношении к чувствам, переживаниям или достоинству тех, от кого исходила опасность, реальная или мнимая?

Однако дело не только во «временах и нравах»: боярыня вынужденно прибегла к жестокости в силу того, что иного пути не знала! Она только училась управлять, порой не понимая, чему именно надо учиться. Училась на ощупь, набивая шишки и себе и окружающим, то есть управленцем пока что была слабым. Слабые же, стремясь подняться наверх, хочешь не хочешь, становятся жестокими. Кто-то находит в этом удовольствие – если стремится наверх только для удовлетворения собственных амбиций и страстей. Те, кого ведет дело, используют жестокость как один из немногих пока что доступных им способов управления людьми. Придет время, и они научатся обходиться без нее… ну или почти без нее. Но пока делают, что могут…

Анна, конечно, не знала, что то умение «быть боярыней», которым она сейчас пыталась овладеть, через много веков назовут наукой управления и разложат по полочкам.

Если сравнить, каким образом привлекают и подчиняют людей трое управленцев – попаданец Михаил Ратников, воевода Корней Агеич и боярыня Анна Павловна, то можно заметить любопытную зависимость.

Михаил хорошо знает и практику, и теорию управления, то есть из них троих он самый квалифицированный управленец. Он привлекает нужные ему кадры без малейшего насилия и расставляет людей по местам самым мягким способом: предоставляет им возможность проявить скрытые до того способности и таланты. Люди в крепости расцветают, не только занимаясь любимым делом (ну или тем, к которому они более всего склонны), но и получая за это достойное вознаграждение: прежде всего – возможность быстро, без оглядки на прежние обычаи и традиции, подняться вверх. Говоря проще, выбиться в люди. И при этом личное благополучие каждого из членов команды Михаила накрепко связано с общим благополучием вновь создаваемого сообщества, а самым страшным наказанием станет отлучение от новой, такой многообещающей и привлекательной жизни. В общем, «пряник» используется гораздо шире, чем пресловутый «кнут».

Нет, конечно, «истинно средневековые» методы Мишка тоже применяет, но не постоянно, а одноразово: одного из «дуэлянтов» убил, их урядника казнить приказал. От чрезвычайных ситуаций никто не застрахован.