декольте. На мне было платье, весьма открытое наверху, но с широкими рукавами и подолом столь пышным, что его следовало называть не иначе как множественным «юбки». Основным материалом оказалась расшитая парча, вроде бы светло-зеленая, цвета мяты или серо-жемчужного пепла, полутьма и волнение мешали определить. Под парчой — шелка, глубже еще шелка. В общем, там не мерзло холодно. Но корсаж… и спереди и сзади очень смело. Кто такое недешевое безобразие здесь носит? Понятно, что не золушки, это или актрисы мюзиклов или проститутки. Но что представительницам этих сложных? профессий делать под этими безумно величественными сводами?

Обхватывая плечи для сокрытия бесстыдства и согревания, я нащупала на шее бархатку и догадалась, что в ушах у меня серьги — явно не дешевые, поскольку оттягивали мочки изрядно. Кстати…

Глупейший момент — когда ощупываешь себя и постоянно узнаешь новости. Прическа оказалась высокой, тщательно уложенной. Я не без труда освободила локон надо лбом. Так и есть — светлый! Ну и зачем? Я была бы счастлива показаться яркой блондинкой моим охотникам. Но к чему красочности под этими мрачными пафосными сводами? Нужно просыпаться.

Нет, я все еще надеялась. Возможно, Вал и Гал где-то здесь. Могут же они посещать дворцы своего вождя или храмы богов?

Версия выглядела откровенно несостоятельной. Но ведь я не детектив, а просто любящая спать девушка. Или это уже не совсем я… ведь я знаю куда идти?

Придерживая юбки, я двинулась сквозь тысячи теней колоннад и полос падающего из поднебесных окон серого света. Я знала куда идти, но не знала зачем. Кстати, пальцы, вцепившиеся в парчу подола, тонки и изящны. И еще я, кажется, слегка помолодела.

Мне нужно было идти. Но зачем? Я же не хочу. Вернее, не очень-то хочу.

Я свернула, зайдя под непроглядную тень верхней галереи, здесь было жутковато. Высокие двухстворчатые двери неожиданно легко поддались толчку моей руки и распахнулись. Я неуверенно шагнула внутрь…

Передо мной раскинулся огромный зал, здесь свет десятков факелов на стенах смешивался с умирающим дневным светом из узких окон-витражей. Звонко и коротко звенела сталь — здесь сражались. Поединок!

Ошеломленная, я смотрела, как пара фехтовальщиков перемещается по гладкому просторному полу. Нет, на танец это не походило, скорее, на жестокую игру. Тонкие узкие клинки — шпаги? Рапиры или мечи? — я совершенно не разбираюсь в оружии — сверкали коротко и тускло. Бойцы: один рослый и высокий, другой ниже среднего роста, тонкий и обманчиво хрупкий, — не делали изящных выпадов. Они не красовались, а жаждали убить друг друга. Не будет здесь никакой «до первой крови» или «вы мерзавец, но я пощажу вас ради вашей невинной сестры». Проткнут друг друга. Они одинаковы в своей холодной безжалостности, да и одеты почти одинаково: свободные белые сорочки с широкими рукавами, облегающие лосины или рейтузы, высокие мягкие башмаки с длинными, слегка смешными носами. Но в отточенных как иглы полосках стали в их руках не было ничего забавного. Укол — парирование, ответный укол — взгляд не успевает отмечать, но, кажется, острие чудом не достало горло…

Безумцы были не одни — по ту сторону зала в молчании застыла группа людей, одетых куда богаче. До них было далеко, я не могла разглядеть выражение лиц. Зал, с его бело-черным мозаичным полом, своими размерами, должно быть, ровнялся футбольному полю. Вновь взлетел к недосягаемым сводам хищный звон стали…

Поскольку я вперлась в зал, совершенно неосмотрительно распахнув обе створки двери, незамеченной остаться было сложно. Господа по ту сторону зала чуть шевельнулись, но вновь сосредоточились на смертельной игре безумцев. Но оказалось, что мое появление заметили и фехтовальщики. Оказавшийся ко мне лицом боец поскромнее ростом сделал небрежный приветственный жест свободной рукой и сказал:

— Монна Маргери? Соблаговолите мгновение подождать, сейчас я буду к вашим услугам.

— Или я, о прекрасная монна! Не забывайте об этом, Горце, — вы или я! — не замедлил намекнуть рослый красавец, приветствуя меня куда более учтивым жестом.

Я сохранила нейтральное молчание, поскольку и слова не могла вымолвить. Почему я какая-то «монна»? Откуда они знают мое имя? И какого черта я так придирчиво отмечаю, кто и как меня приветствует⁈

Вот эта внезапная щепетильность к манерам напугала больше всего. Не замечала за собой такого. Проснуться нужно. Хотя галантный рослый джентльмен производил приятное впечатление.

Не судьба. И проснуться не успела, и вообще все кончилось…

Какая-то доля секунды: боец, именуемый Горце, атаковал внезапно и как-то неожиданно прямолинейно. Казалось, шпага высокого красавца его достала, ужалив в бок, но нет — наоборот, стальное жало быстрого как змея Горце вошла в левый бок соперника, погрузилась на добрые две трети, и мгновенно выскользнула из живой плоти. Рослый фехтовальщик пошатнулся, схватился за свой бок, под ладонью в белой перчатке расплывалось темное пятно.

— Браво, монсеньор! — в несколько голосов поздравили победителя зрители с той стороны.

Хладнокровный фехтовальщик небрежно отмахнулся от поздравлений, он с улыбкой наблюдал за соперником. Проигравший пытался устоять, но ноги его ослабели, он пал на колени.

— Мучайтесь, мой милый друг, мучайтесь — негромко, но отчетливо сказал победитель. — Вы совершили ошибку.

— Будь ты проклят, лгун! — красавец рухнул лицом вниз. По белому камню пола стремительно растекалась лужа крови.

Победитель, не оглядываясь, направился ко мне. Ой, это же убийца. Настоящий убийца!

Я не успела ничего сделать — он подхватил мою кисть, поднес к губам и представился:

— Монсеньор Горце, к вашим услугам. А вы даже очаровательнее, чем мне рассказывали, монна Маргери.

— О, благодарю… — я пыталась взглянуть на лежащего за спиной убийцы беднягу, надеясь, что тому уже оказывают помощь.

— Это всего лишь Могнетти, он был нетерпелив и жаждал славы. Начал слишком рано, умрет не позже полуночи — монсеньор Горце улыбнулся. — Но и мы не должны терять время. У меня есть для вас безотлагательная работа. Идемте!

Глаза Горце были безумны. Вблизи было очевидно, насколько обманчиво его спокойствие. Он был дико возбужден: длинные ресницы едва заметно вздрагивали, ноздри тонкого изящного носа раздувались. Черная безупречная бородка и усы лишь оттеняли бледность лица. Он наслаждался победой как сексом, от него пахло сильными мужскими духами и разгоряченным телом.

— Да, монсеньор — прошептала я, не очень понимая смысл собственных слов.

Он подхватил меня под локоть рукой в перчатке, куда-то увлек. С тонкого клинка обнаженной шпаги еще капало, и вид расплывающихся по мрамору капель крови меня парализовал. В смысле, ноги двигались и грудь в