class="p1">— Ты не в себе, я провожу тебя до дома, — он поднялся, стряхнул с руки капли пива и довольно равнодушно взглянул на меня.

— Тебя что, уши в детстве лимонадом учили мыть? Я не хочу тебя видеть, убирайся! А не то я полицию вызову.

— Вызывай, — изогнул он бровь. — Пусть господа офицеры послушают историю о том, как работник бара грубит посетителям.

Я фыркнула в ответ. Он меня не на шутку разозлил своей надменностью и неким бесстрашием. Интересно, а подобное поведение можно считать сталкерингом? Когда я уже могу подать заявление на стол копу?

Кай смиренно дождался окончания моей смены. Стоял рядом, пока я выключала свет и закрывала двери на ключ. Он прятал руки в карманах кожаной куртки, капюшон темной толстовки покрывал голову, так его лицо выглядело более угрожающе. Свет желтых фонарей падал лишь на бесчувственные губы, смиренно застрявшие в безэмоциональном положении. Я недовольно взглянула на него пару раз, пока поворачивала ключ в скважине главного входа.

Набирая быстрый темп, мои ноги неумолимо бежали к несчастной комнатушке, но как бы я ни спешила, Кай все время оказывался довольно близко. Будто передвигаюсь по беговой дорожке.

— Чего тебе надо от меня? — снова взбесилась я и оглянулась.

— Я тут живу, — парень ткнул указательным пальцем на свою дверь.

Мы стояли посреди коридора, мрачного, прогнившего, с удручающей мигающей лампочкой. Фильм ужасов, ей-богу.

— Прекрати паясничать, ты понял, о чем я. Таскаешься весь день за мной, как курица-наседка, а объяснить не можешь.

— Ты осталась одна в ту ночь, твоя подруга не пришла. Только твое «я» и гадское ощущение того, что попытался сделать с тобой тот парень. Люди в такие моменты могут навредить себе, — он проглотил последнюю фразу. Эти слова были призрачными, но я их расслышала.

— Ты, подумал, что я могу навредить себе? — пробормотала я с тяжестью. Кай не смог ответить, а лишь неловко кивнул.

— Я уже видел такое, — гробовая тишина повисла над этим домом.

— Кто-то из твоих знакомых? — я тяжело сглотнула, но попыталась продолжить. — Мне жаль, кто бы это ни был. Но тебе не стоит чувствовать ответственность за мою жизнь. Правда, — заверила я. — Кай, я сильнее, чем кажусь. Окружающие и так довольно часто причиняли мне боль, я бы не стала издеваться сама над собой. Может, прозвучит глупо, но я, похоже, единственный человек, кто искренне любит меня. Я не лишу себя этого, — попытка вырулить на позитивную ноту оказалась не слишком успешной.

— Тогда я могу быть спокоен, — потерянно произнес парень.

Дома было умиротворенно. Я подошла к окну и постаралась отвлечься от прошлого, от неприятных воспоминаний и всего того, что происходило со мной в последнее время. Но, пытаясь уследить за проезжавшим за стеклом автомобилем, меня согрела теплом нелепая мысль. Впервые в моей жизни человек искренне беспокоился обо мне, приглядывал и спрашивал, как я, не потому, что так нужно, а потому, что сам хотел. Не знаю, что побудило его обратить на меня столь пристальное внимание, чувство вины или нечто иное. Отрицать я не могу, мне всегда не хватало подобного.

6 глава

Работа кипела, смена за сменой — и дни полетели псу под хвост. Среда сменялась четвергом, а я была уверена, что уже давно наступила суббота. Дни недели превратились в один снежный ком и ничем не отличались друг от друга. За прошедшую неделю Кай больше не подходил. Мне удалось увидеть его пару раз утром перед работой, когда я запирала дверь, а он в разбитом состоянии возвращался домой. Иногда я задавалась вопросом: чем он занимается ночами, что под утро еле волочит ноги? Но потом прогоняла эти мысли прочь и вставала за мойку, вооружившись пенной щеткой с губкой. Труд сделал из обезьяны человека, а из меня он сотворил бездушную машину, механически передвигающую кистями рук. Иногда я ломалась и дергалась, но в целом работала исправно, без особых отвлечений на чувства человеческие.

— Ты здесь, — послышалось из-за спины.

— Мейси? Кто тебя пустил на кухню? Посетителям запрещено сюда входить, — я сбросила перчатки и поспешила потуже затянуть растрепавшийся хвост. Не знаю почему, но в ее присутствии я все время ожидаю некоего осуждения в легкой форме его проявления. Хоть сейчас я и выгляжу как потрепанная половая тряпка, но удержаться от исправления хоть какой-то детали не смогла.

— Не пишешь, не звонишь. Я уж начала всерьез задумываться, что ты все бросила и переехала. Но ты по-прежнему тут, в этом резиновом фартуке мерзкого болотного цвета.

— Пришла оскорблять меня? Другие твои знакомые не могут тебя долго терпеть, поэтому ты решила вспомнить обо мне? — я нахмурилась, а Мейси лишь фыркнула.

— Угомонись. Я тут не для того, чтобы следить за развитием твоей ревности к моим друзьям. Мне нужны мои вещи. В эту субботу я иду на одну крутую вечеринку и хочу надеть свои самые лучшие каблуки, которые тебе не пожалела, — она акцентировала внимание на своей псевдоблаготворительности. — А у тебя какие планы на выходные?

— Надеть отвратительного цвета фартук.

— Брось дуться, кто должен обижаться, так это я, — девушка сделала шаг мне навстречу, но тут же остановилась, вляпавшись в размазанный по полу помидор. — Ты увела у меня парня в моем же платье. Это было обидно. Но, поразмыслив, я поняла, это не должно испортить нашу дружбу. Я готова выслушать извинения.

И это она сейчас серьезно? Чего она ждет? Что я стану на коленях молить и вытирать подошву ее кроссовок от сока помидора? Да это смешно! Но всё же она единственный человек, который по-настоящему мне хоть немного близок. Она знает меня, выручала едой в трудных ситуациях и хоть в своей странной манере, но все же поддерживала. Хочу ли я потерять единственного на Земле человека, который не забывает о моем существовании? Мейс пришла сама и сто процентов использовала тему с туфлями, чтобы хоть с чего-то начать разговор. Глупый предлог, но в этом вся она.

— Ладно, — сдалась я. — Извини.

Мейси задребезжала и потянулась обниматься. Грязный фартук прислонился к ее белой футболке, но, похоже, ей все равно.

— Я переживала, — маска надменности с ее лица спала, и губы растянулись в улыбке. — Думала, как прийти, что сказать.

— А как же твои вещи?

— Да плевать мне на них, главное, что мы помирились, — она сжала меня в тиски, дыхание сперло. — Можешь даже не рассказывать, как у вас там все с Чедом было.

— А стоило бы, — буркнула я.

— Ну уж нет, избавьте меня от интимных подробностей. Мы только помирились, и