жадный. На самом деле, Егор Алексеевич, сейчас у него ещё есть шанс уйти даже от ваших людей. Бросать всё, мчаться в аэропорт на первый попавшийся рейс, там несколько раз пересаживаться и попробовать запутать следы. Но из-за собственной жадности он свой шанс упустит. Он вложил столько денег здесь, создавая себе образ в глазах вашей тёщи, Андрей Викторович, что бросить всё это будет просто не в состоянии.

Они как раз допили вино, когда на телефон Евграфова пришла эсэмеска. Прочитав её, глава Совета сказал:

– Соломон Глебович, ещё раз снимаю шляпу перед вами и вашим знанием людей. Вы были правы. Он сначала перетаскал самые ценные вещи из квартиры в машину, а теперь едет по трассе в Новосибирск.

Рыжая джинна, стоя невидимая в тенях деревьев во дворе, проводила взглядом машину убегавшего в ночь адвоката и осуждающе покачала головой. Вокруг – дома с сотнями квартир. Там спят в том числе и маленькие дети, а он с таким рёвом стартует. Подумала на миг, не заставить ли машину сломаться, но потом решила – не стоит. Тогда люди Евграфова не смогут устроить охоты и погони, а эта мелкая душонка помимо наказания тела не успеет испытать пытку страхом и отчаянием как наказание души. Такие вот ничтожества она терпеть не могла. Сколько злых дел становились злее и страшнее, потому что такие вот людишки старались выслужиться перед главным негодяем или попутно заработать свой интерес, а лучше и то и другое? Но пусть им занимаются местные ведуны. Ей же предстояло поставить в этом деле точку. Закон работает только тогда, когда его соблюдают, даже если это не очень выгодно и хочется его немножко нарушить для удобства. Поэтому она и не могла нанести этот визит ещё в декабре, пусть очень и хотелось. Зато сегодня – самое время. На руках у Совета Омска появились доказательства, и его глава официально обратился к джинне по поводу нарушения законов их мира как Перекрёстка.

Изображать из себя человека сейчас не было необходимости, так что джинна не пожелала использовать какой-либо транспорт, а стала призраком и в несколько шагов оказалась на другом конце города, в частном секторе. Здесь был один из самых глухих и трущобных районов города, фонари вдоль улицы не горели ни один, ночь своим нутром как чёрная дыра всосала округу до утра, разделив дворы на маленькие изолированные мирки. Едва джинна приняла материальную форму, как сразу за забором ближайшего дома заворчала собака, но больше для профилактики. Как бы предупреждая: дом под присмотром, и постороннему на территорию заглядывать не стоит.

Джинна играючи перемахнула двухметровый забор, дождалась, пока псы на неё кинутся, и превратила обоих в кровавое облако, забрызгавшее снег. Будь это обычные собаки – она их, может, ещё и пожалела бы, животные за хозяина не отвечают. Но под видом собак прятались две боевые химеры. Выращены они были в магическом мире, внутри несли небольшой заряд магической маны, и были способны порвать и сожрать всё, что пересечёт ночью границу. Причём сожрали бы и плоть, и вещи, желудки позволяли переваривать даже металл. Напасть же джинна позволила исключительно потому, чтобы хозяин получил сигнал от химер и вышел разобраться, кого там выловили его охранники. А также что с незваным гостем сделать: отпустить случайно ошибившегося домом местного алкаша – или заставить незваного гостя исчезнуть. Джинне тоже хотелось сделать всё тихо, а если ловить хозяина внутри, придётся, скорее всего, разгромить весь дом. Тогда дополнительно возиться, имитируя какую-нибудь аварию вроде утечки газа.

Хозяин вышел во двор почти сразу. Несмотря на ночь – в неизменных больших тёмных очках. Сначала его взгляд невольно споткнулся о кровавое пятно прямо посреди двора, только затем он заметил гостью… и стало поздно. Больше ничего сделать он не успел, скованный затвердевшим вокруг него воздухом. Следом с носа слетели очки, обнажая белки глаз с зелёными прожилками и густо-фиолетовую, почти чёрную радужку.

– Здравствуйте, Юйлинь. Если честно, очень не хочется терять время, а хочется просто свернуть вам шею, но, к сожалению, я обязана вам объяснить за что. Так сказать, зачитать приговор, поскольку у нас сейчас не убийство, а суд.

– Кто вы? – дёрнулся мужчина. – И какой это суд из одного человека? Который сам же и палач. Раз уж пришли, то не надо фарса.

– Вы верны себе, Юйлинь. Бороться – так до конца. Заставить меня потерять сосредоточенность, а лучше втянуть в дискуссию, а потом ударить, разрушить чары и сбежать. Ради этого вы готовы потратить два своих последних накопителя маны. Я вас разочарую. Это не колдовство, а в накопителях уже нет маны. Ибо я так решила.

– Кто вы?.. – прохрипел пленник.

– А ведь стоит соблюдать законы, которые в своём доме устанавливает его хозяин. Даже если лично вам очень надо их нарушить. Знаете, эньши Юйлинь, если позволите к вам так обратиться, некоторые говорят жадность – самый плохой из смертных грехов. И глядя на вас, с этим хочется согласиться. Вы ведь были Великим магом Цюйцзина, у вас были власть и деньги, вы могли затащить в свою постель почти любую женщину империи. Сколько подданных императора отдали бы душу, чтобы хоть на пять минут оказаться на вашем месте? Но вам этого оказалось мало, вы захотели власти живого бога. Не только отдавать приказы всем магам империи, но и возложить на свой лоб венец императора, а в руках нести жезл Семи богов. Проиграв войну, урока не усвоили. Вы бежали на Перекрёсток, и здесь опять решили, что по-настоящему великий человек тем и отличается от остальных, что освящённые тысячелетиями законы – это для простолюдинов, а не для него. Действительно, сделанное в других мирах – на Перекрёстке силы не имеет. Но нарушать уже наши законы вам не стоило.

– Вы… вы… – Юйлинь наконец-то сообразил, кто перед ним.

– Совершенно верно. Вы зря решили, что законы Перекрёстка вас не касаются. Иммигрант, нарушивший здешний закон, судится по совокупности преступлений здесь и у себя дома. Знаете, почему я сказала, что