Она замолчала, потом проговорила со слезами на глазах:

– Пусть только Женечка останется жив! Лучше пускай я умру, а сын живет! Ведь вы ошиблись, правда? Отпечатки пальцев еще ничего не доказывают, вы ведь обознались!

Василий хотел было сказать несчастной женщине, что отпечатки пальцев у каждого человека индивидуальны и даже у близнецов рисунок на пальцах отличается. Но не стал этого делать – Анне еще предстоит ехать на опознание тела, Рудков очень надеялся, что они с Тамарой при этом присутствовать не будут.

Наверное, самое ужасное в работе полицейского – это не смертельные ранения во время перестрелки с преступником, не травмы, полученные в бою, нет. Самое жуткое – это сообщать родным покойного о смерти близкого человека…

Василий судорожно пытался сообразить, какие вопросы может задать Анне. О друзьях своего сына она явно не знает. О его девушке, его жизни – тоже. Кому еще мог помешать парень?

– Анна, что вы можете рассказать о сиделке, которую вы наняли? – спросила Тамара. – О Надежде Петровне? Какая у нее фамилия?

Рудков невольно восхитился: все-таки эта напарница шустро соображает. Не то что он – порой как до жирафа доходит… В самом деле, кто был со стариком последние месяцы его жизни? Кто слушал весь этот «бред» с золотым кубком, который, как выяснилось, и не бред вовсе? Сиделка, разумеется. И возможно, она сможет припомнить чуть больше, чем дочь. Хоть расскажет, что там за кубок, из-за которого молодому парню проломили череп лопатой.

– Юрьина. Надежда Юрьина, – проговорила Анна.

– Вы ее нашли через агентство?

– Да. Она работала сиделкой давно, о ней были только положительные отзывы… Поэтому я и наняла ее.

– Вы знаете адрес проживания Надежды Петровны? Ее мобильный телефон? – спросил Василий.

– Телефон у меня есть, адреса я не знаю. Но прошло десять лет, номер мог измениться… Я могу вам дать ее прежний номер, но не факт, что он у нее до сих пор…

– Да, пожалуйста, – попросил Рудков.

Анна взяла свой мобильный со стола, начала искать номер телефона. Потом спохватилась, проговорила:

– Простите, у меня ведь другой телефон. Номера сиделки не осталось – он был на старом, боюсь, я ничем не смогу вам помочь…

– Прежнюю жену Владимира звали Жанна, верно? – спросила Тамара. Рудков с легким восхищением взглянул на нее. Он-то и не сообразил бы. А ведь брошенная женщина могла затаить зло, и так надолго. – Что вы можете рассказать о ней?

Анна ненадолго задумалась, потом произнесла:

– Жанна была беременна, когда Владимир с ней развелся. Я знаю только то, что она угрожала мужу сделать аборт, если он уйдет. Между ними произошла жуткая ссора, Владимир заявил, что он своего решения никогда не изменит. Обещал, что будет помогать ей и ребенку, что не нужно совершать убийство невинного человека только из-за обиды. Но Жанна сказала ему, что ей не нужны от него жалкие подачки и раз он не хочет оставаться с ней, то и его ребенок жить не станет. Боюсь, из-за меня она решилась на аборт, но я не могла ничего сделать. Владимир любил меня, а я – его. Ведь он не должен был оставаться с женщиной, которую не любит! Это неправильно! Многие люди разводятся, многие совершают ошибки, женившись или выйдя замуж поспешно. Если бы даже я оставила Владимира, он все равно бы развелся с Жанной, так он сам решил. Я не виновата!

– Вас никто не обвиняет, – мягко проговорил Василий.

Про себя он подумал, что Анна сама себя винит в том, что бывшая жена Владимира лишила жизни своего нерожденного ребенка, и ее попытки убедить их в своей невиновности всего лишь способ найти оправдание себе и заглушить голос совести. Бедная женщина и так поплатилась за все свои грехи: смерть сына – самое тяжкое наказание для любой матери.

Рудков не стал размышлять над вопросом, как Анна и Владимир будут жить после того, как окончательно убедятся в том, что Евгений погиб.

– У Евгения были враги? – спросила Тамара. – Может, кто-то желал ему зла, может, он кого-то обидел? Постарайтесь вспомнить хорошенько, это очень важно!

Анна задумалась. Потом нерешительно проговорила:

– Иногда мне кажется, что Женя считал нас с Владимиром своими самыми злейшими врагами. По крайней мере, он вел себя так, словно мы его враги. По поводу других людей – я не знаю. Мне даже неизвестны имена друзей сына – он меня ни с кем не знакомил… Только в детстве, до того, как Женя возненавидел меня и отца, я знала о жизни своего сына. Но потом… потом он отгородился от нас. Знаете, что он сказал мне однажды? Что у него нет матери. Он не считал меня близким человеком! А я ведь всегда старалась дать сыну все самое лучшее… Только работа меня как-то отвлекала от всего этого. – Она кивнула в сторону швейной машинки. – Институт я окончила, но ни дня не проработала по специальности. Володя, муж, говорил, чтобы я занималась домом, раз не хочу преподавать информатику в школе. Вроде он сам прилично зарабатывает, занимается тем, что ему нравится, и не нужно мне себя заставлять делать то, к чему душа не лежит. А когда мой отец умер и Женя стал себя так вести, я вспомнила, что раньше, еще учась в школе, любила шить. Муж купил мне швейную машинку, я по интернету научилась делать простейшие выкройки и стала шить просто ради того, чтобы хоть чем-то заняться. А потом мне стало интересно делать более сложные вещи, я находила что-то в интернете, а что-то придумывала сама. Выкладывала в социальной сети свои работы, и у меня появились первые клиенты. Знаете, это была своего рода терапия, только шитье меня спасало от проблем. Володя после неприятностей с сыном тоже как-то стал холоден ко мне, и недостаток любви близких я компенсировала своим увлечением. Муж с головой погрузился в работу, а когда Женя съехал от нас, мы с Владимиром вообще стали жить как соседи… Наша семья развалилась. Как говорится, на чужом несчастье счастья не построишь. Если бы Володя остался с Жанной, возможно, моя жизнь сложилась бы иначе. Я бы вышла замуж за другого мужчину, своего возраста, и с отцом бы не получилось размолвки… Знаете, иногда мне кажется, что из-за меня он сошел с ума. Все-таки я его единственная дочь, и ссора сильно подкосила его. Если бы я только знала, чем обернется моя студенческая любовь к преподавателю…

Анна снова заплакала. Тамара сходила на кухню, принесла еще один стакан воды.