начать с тренировок; мои первые попытки закончились уничтожением насекомых. Потребовалось больше часа, прежде чем я перестала убивать насекомых, и два, прежде чем я на самом деле начала излечивать их.

Прошло три часа, прежде чем я добралась до точки, где была готова попробовать заклинание на себе, несмотря на то, что нервничала. В шее находились некоторые весьма важные артерии, и ошибка могла убить меня так же легко, как и Филч.

Покидая секретный проход, я застыла, увидев Миссис Норрис. Она обвиняюще таращилась на меня.

На мгновения я задумалась о том, чтобы убить её. Возможно, она смогла унюхать кровь своего хозяина на мне, или у неё было какого-то рода сверхъестественное чутье. Тем не менее, насколько я знала, волшебники не могли разговаривать с котами. Разговор со змеями являлся возможным, но это, несомненно, было редким и забытым искусством.

Чувство вины затопило мой разум. Настолько, насколько неприветливы были Филч и Миссис Норрис к ученикам, они любили друг друга, и я забрала его у неё. Я не стала героиней… или даже злодейкой, чтобы причинять вред людям. Я не знала, считается ли Миссис Норрис как человек, но последнее, что мне требовалось, так это делать всё ещё хуже, убив её.

Я оставила её в покое. Я не собиралась убивать её хозяина, и убийство кошки это было всё равно что кидаться оскорблениями после ранения.

Осуществление исцеления в собственной ванной было единственным безопасным вариантом. Девочки, как правило, спали крепко, но в течение дня, если я упаду, оставалась возможность, что они меня услышат.

Уставившись в зеркало, я расстегнула пуговицы на воротнике рубашки и отодвинула его от шеи. Я указала палочкой на шею, и затем сказала низким голосом:

— Эпискей.

Я беспокоилась, что указание на саму себя изменит движения палочкой так, что заклинанием нельзя будет воспользоваться, но в момент произнесения, я ощутила тепло на шее, и внезапно часть боли исчезла. Равно как и часть синяков.

— Эпискей, Эпискей, Эпискей, — быстро сказала я.

Вскоре я обнаружила, что имелись места на шее, до которых я не могла дотянуться. Загибание рук назад делало невозможным правильные движения палочкой. Впрочем, сделанного должно было хватить; мне просто нужно будет придумать оправдание, на случай, если кто-то заметит.

По крайней мере, теперь оно больше не выглядело парой узнаваемых отпечатков рук.

В ходе выходных, время, не потраченное на тренировки и разучивание очищающего заклинания, я провела, читая законы волшебников. Я подозревала, что знаю, что будет дальше, и хотела быть готовой.

Я убедилась, что никто не обращает внимания на книги, которые я читаю; я не оформляла получение юридической литературы у мадам Пинс; я вытаскивала книги с полок только тогда, когда никто не смотрел. Я тщательно держала их на столе обложками вниз, чтобы никто не заметил переплетов.

В понедельник в Хогвартс прибыли авроры.

Глава 37. Интерлюдия: авроры

— Такое ощущение, что нас отправили на охоту за дикими нарглами, — проговорил Миллнер. — Искать пропавшего сквиба, когда исчезают авроры?

— Это ж Филч, — сказал Фаули. — Мы его знаем.

— Правильнее будет сказать «мы его ненавидели». Чуть ли не все выпускники Хогвартса за последние лет двадцать терпеть его не могут.

— Он же сквиб… кому охота об него мараться, когда уже убрался из школы?

— И именно поэтому анонимку с обвинениями в адрес одного из учеников следует воспринимать всерьёз.

Фаули покачал головой:

— Мы даже не знаем, случилось ли с ним что-нибудь. Мы знаем, что он любил выпить… чёрт побери, если бы я был сквибом, и мне бы приходилось работать в школе, полной надоедливых сопляков, я бы, наверное, спился насмерть.

— Если повезет, так всё на самом деле и окажется, — сказал Миллнер. — Последнее, что нам требуется, так это выяснить, что Сам-Знаешь-Кто нацелился на персонал Хогвартса. Родители с ума посходят, и это последнее, что всем сейчас нужно.

— Ну, мы знаем, что в ночь Хэллоуина он отправился в Хогсмид, чтобы провести праздник вдали от детишек. Согласно показаниям нескольких постоянных посетителей, он много пил и ушёл поздно.

— Может, он погиб на обратном пути… настолько напился, что отправился восвояси и свернул не туда?

— Облёт прилегающей территории на метлах ничего не показал, и последнее, что мне хочется делать, так это прочёсывать подлесок, особенно, если всё окажется зря.

— Ну, может, в замке мы найдем что-то, что укажет путь для дальнейшего поиска, — ответил Миллнер.

Они приземлились перед воротами, и Миллнер попытался их открыть. Ворота не поддались. Он нахмурился:

— Какого чёрта?

Массивный, чудовищно огромный мужчина неуклюже подошёл к ним со стороны призамковой территории.

— Вы чё, авроры, которы' Филча ищут? — запыхавшись от быстрого подъёма, проговорил он.

— Да… почему мы не можем попасть в замок?

— Меры безопасности сам Дамблдор устроил. Неделю назад у нас тута на ученика напали, — он протянул руку, коснувшись ворот, и те с лёгкостью открылись. — Входите. Я провожу вас к директору.

Фаули отметил, что мужчина держался за их спинами, а рука его лежала на зонтике. Во взгляде его было что-то холодное, совсем не сочетающееся с дружелюбным выражением лица.

Хотя может, это просто долгое общение с Грюмом сказывалось. Грюм был тем ещё параноиком, но иногда, к сожалению, оказывался прав. Особенно если учесть исчезновения, каждому аврору в эти дни следовало быть бдительным.

Оглядываясь по сторонам, Фаули испытал сильное дежавю. Словно не было последних десяти лет, словно он снова учился в Хогвартсе. Это было странное, сладко-горькое ощущение, и коридоры выглядели почему-то более тесными, чем он их помнил, хотя, очевидно, ни на йоту не изменились.

Добравшись до кабинета Директора, они быстро получили разрешение на вход.

— Дамблдор, — проговорил Миллнер.

— Мистер Миллнер, мистер Фаули… как вам взрослая жизнь?

— Мы теперь авроры, — ответил Фаули.

Он принудил себя стоять прямо и смотреть уверенно. Дамблдор был самым могущественным волшебником в Британии, он один на один победил Гриндевальда. Несомненно, пожелай он — мог убить Фаули и его напарника в мгновение ока, и Дамблдор обладал достаточным политическим влиянием, чтобы потом, возможно, выйти сухим из воды. Ощущение было весьма