После чего решительно стянула промокшую футболку и осталась стоять обнаженной в тусклом свете газовых рожков, словно богиня плодородия: прекрасная и неземная.

«Но она женщина, – напомнил себе Саймон. – Женщина, которой предстоит родить ребенка».

И именно он должен стать акушером.

– Я помогу тебе лечь, а потом принесу остальные вещи. – Когда Лана легла, он накрыл ее одеялом и зажег небольшой камин, который так любила мать. – Я скоро вернусь. А ты пока дыши. Знаешь как? Вдох носом, выдох ртом. А, и еще кое-что. – Саймон отдал ей секундомер. – Засечешь, когда будет следующая схватка. Сначала, сколько она продлится, потом запустишь отсчет до следующей.

После этого мужчина, стараясь двигаться быстро, но уверенно, вышел, простерилизовал ножницы, отмерил моток бечевки, набрал лед в холодильнике и отнес все это наверх вместе с тазиком теплой воды, тряпками и сменой одежды. Потом тщательно вымыл руки, намылив несколько раз, и вычистил грязь из-под ногтей, жалея, что не успел раздобыть хирургические перчатки.

И в конце концов организовал рабочее пространство в спальне, пока Лана дышала по указанной методике во время очередной схватки.

– Они становятся сильнее. Намного сильнее. Эта длилась минуту, с момента предыдущей прошло четыре минуты.

– Понял. В книге говорится, что когда время между схватками сократится, то головка младенца должна появиться… Ну, там, внизу. Так что мне придется… э-э… посмотреть.

– Какого числа у тебя день рождения? – Лана откинулась на подушки и посмотрела в глаза Саймону.

– День рождения?

– Я должна знать о тебе что-то личное.

– Странно, но ладно. Второго июня.

– Второе имя?

– Джеймс. – Он слегка улыбнулся.

– Когда впервые занялся сексом?

– Шутишь?

– Я серьезно. Ты собираешься осматривать мое влагалище. – Заметив, как поморщился собеседник, Лана насмешливо приподняла брови. – Ты собираешься осматривать орган, название которого стесняешься даже услышать. Так что по сравнению с этим я задаю вполне невинные вопросы.

– В шестнадцать лет. И можешь не спрашивать дальше, я сам расскажу. Ее звали Джессика Хоббс. Это был самый неловкий опыт в моей жизни: в ржавой машине, припаркованной на обочине дороги. Второй раз показался гораздо лучше нам обоим.

– Ладно, спасибо. – Лана посмотрела в сторону окна. – Ты впустил собак? На улице становится по-настоящему ветрено.

– Да, они уже в доме. Спят в моей комнате. Ты хочешь…

– Следующая схватка, – сквозь зубы процедила она, задохнувшись от боли.

Саймон поднял одеяло и аккуратно сдвинул ноги Ланы, поставив ступни на кровать.

«Не думай, не реагируй, – приказал он себе. – Ты видел, как телятся коровы и жеребятся кобылы, так что… Вот черт!»

– Я пока не вижу головки младенца, так что время еще есть.

Саймон намочил тряпку, отжал и протер блестящее от пота лицо Ланы, спрашивая себя, как самки любого вида вообще соглашаются на процесс продления рода.

Три сумасшедших часа спустя невольный акушер окончательно уверился, что система воспроизводства потомства нуждается в доработке и усовершенствовании. С доступом к современной науке и технологиям кто-то уже давно должен был изобрести способ облегчения страданий роженицы. По мере того как учащались схватки, Саймон все чаще вытирал лицо Ланы здоровой рукой. Кисть второй уже почти не двигалась – так сильно роженица сжимала ее во время приступов боли.

В соответствии с указаниями в пособии он давал Лане рассасывать ледяные крошки, которые довольно скоро закончились, так что пришлось спускаться за добавкой. Каждые несколько схваток Саймон проверял, не покажется ли приз этого марафона, задаваясь вопросом, сможет ли когда-нибудь снова заниматься сексом с женщиной.

Когда ветер за окном разошелся не на шутку, а глаза Ланы остекленели от боли, он, помогая ей правильно дышать, окончательно распростился с мыслью опять пользоваться правой рукой. Боже, ну и хватка у этой женщины!

К концу четвертого часа она в изнеможении откинулась на гору подушек. Кольцо на цепочке поблескивало между грудями.

– Почему она никак не желает появляться на свет?

– В книге написано, с первенцами обычно приходится повозиться. – Саймон рассеянно отвел намокшие от пота волосы с лица Ланы. – Мама рассказывала, что я родился только через двенадцать часов. – Произнеся это, он подумал, что совершенно не ценил свою мать, не так, как она того заслуживала.

– Двенадцать? Двенадцать?

Саймон понял, что выбрал неверную тактику, когда Лана вскинулась, оскалила зубы, схватила его за рубашку, притянула ближе и прорычала:

– Сделай что-нибудь!

– Успокойся, мы обязательно справимся.

– Мы? Мы?! Принеси мне щипцы, чтобы я выдернула тебе пару зубов без обезболивающего, и тогда можешь говорить «мы». Давай, тащи проклятые щипцы! Или не смей приказывать мне успокоиться, ты, чертов придурок! О боже, снова начинается…

– Дыши, дыши. Ну, малышка, я иду тебя искать. А ты не переставай дышать. Блин! Я вижу ее головку! Волосатая! – Почему-то последнее обстоятельство особенно порадовало Саймона, и он с улыбкой поднял глаза на Лану, которая прерывисто дышала.

– Тогда вытащи ее! – воскликнула она. – Просто вытащи! – Затем испустила долгий стон и снова упала на подушки, закрыв глаза. – Ты правда видел ее головку?

– Ага. Волосы выглядели темными. Конечно, они мокрые, но почти черные. – Саймон сместился, положил в тряпку ледяных крошек и поднес к щекам Ланы, чтобы немного остудить ее лицо. – Теперь послушай. Ты прекрасно справляешься. Знаю, что больно, хотя и не понимаю, почему процесс устроен именно так. Дерьмовый процесс, признаю. Но мы приближаемся к цели. Все получится.

– Все получится, – повторила она и добавила: – Прости, что назвала тебя чертовым придурком.

– Ничего. Мне кажется, я это заслужил.

– Нет, неправда. И на тот случай, если я снова начну тебя оскорблять, то заранее хочу сказать, что ты настоящий герой. Так и есть, – настойчиво повторила Лана, когда Саймон отрицательно покачал головой. – Я точно знаю. О черт!

Он бывал в сражениях. Вел за собой людей, терял людей, убивал людей. Но ничто из этого не могло подготовить бывшего военного к моменту, когда ему пришлось помогать рожать женщине, которая стремилась произвести на свет новую жизнь.

Саймон встал на колени и всем весом прижимал ступни Ланы, пока она тужилась, раз за разом. Сейчас в голубых глазах девушки горела отчаянная решимость, а черты лица заострились. Даже крики изменились и стали напоминать не болезненные вопли, а боевой клич. В какой-то момент акушер и соратник ощутил, что его рубашка насквозь пропиталась потом, снял ее и отбросил. На шее у него, как и у Ланы, болталась цепочка, только не с кольцом, а с изображением архангела Михаила.