Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Настя молча кивнула:
— Да, понимаю. Но… — Она подняла заплаканные глаза.
Он встрепенулся, готовый услышать резкость в свой адрес, словно был в ответе за всю Германию от Рейна до Одера:
— Что — но?
Настя встала, трогательная и хрупкая, и, внезапно подбежав к нему, крепко, до боли, обняла:
— Но вы же не немец, Фриц Иванович! Вы не немец, вы русский!
* * *
На фоне заснеженного двора веник-голик, засунутый в красное ведро, торчал зимним букетом. Потоптавшись на пороге, Рита обмела снег с сапожек и нажала кнопку звонка. Предварительно хрипло тренькнув, он раскатился весёлым стрёкотом молоточка по тарелочке, вызвав ассоциацию с допотопным будильником.
— Может, Фрица Ивановича дома нет. — сказала Галя. Дёрнув Огурца за поводок, она хмуро приказала: — Сидеть, Огурец, не гавкай. Видишь, у нас проблемы.
Большим пальцем Рома показал на навес у сарая:
— Ты, что, не видишь разве, вон машина стоит? Значит, Фриц Иванович на месте.
Рита оглянулась на детей, готовых вступить в перепалку, и сделала знак рукой:
— Подождите секунду, сейчас мы во всём разберёмся.
Они только что приехали. Вчера над городом гудела метель, и дети приуныли, что придётся снова сидеть в городских стенах. Телевизор надоел, все игры переиграны, картинки нарисованы, а увлечение Интернетом — не самое полезное занятие для школьников. Но утром погода выстоялась на диво тихая, акварельная, как будто бы зима за ночь разрисовала мир белой краской. Не сидеть же взаперти, если у школьников каникулы, на работе пара выходных, а в наличии имеется зимняя дача!
Везение началось на платформе электрички, когда выяснилось, что в сторону Пустошки вот-вот стартует микроавтобус.
«Иногда полезно прислушиваться к чужим разговорам», — подумала Рита. Она постучала в стекло водителя:
— Возьмите нас в попутчики!
Приоткрыв дверцу, мужчина в ватнике и шапке-ушанке скользнул взглядом по детям:
— Куда собрались?
— В Пустошку, — выкрикнул Рома, — у нас там дом!
— Отчаянные вы ребята, — сказал водитель. — Вчера здесь такой буран прошёл, что старики не упомнят. Даже не знаю, успели ли дорогу расчистить. Наугад еду, — он подмигнул, — везу провиант тёще.
Несмотря на следы от грейдера, машину несколько раз опасно заносило, и Галя с Ромой восторженно взвизгивали на поворотах.
— Здорово! Как на санках катаешься.
— Кому здорово, а кому нет, — ворчал шофёр, расплываясь в лихой улыбке.
Вполне вероятно, что его веселила предстоящая встреча с тёщей.
Сугробов и впрямь намело по макушки ивняка — не разобрать, где равнина, где горушка, где речка — одна равнина кругом, да такая белая, что глазам больно.
— Я думала, что снег белый, а он, оказывается, белее белого, — заметила Галя.
— А русская зима самая зимняя, — развила мысль Рита и вспомнила, как три года назад мама приехала в гости и отпустила их с Виктором в Польшу покататься на лыжах.
С первого взгляда её покорила сказочная красота уютного городка у подножия Татр, где длинные снежные языки лизали отроги синих гор. По ночам территория отеля освещалась гирляндами фонариков, которые качал ветер, создавая иллюзию, будто гномы под покровом темноты пробираются в пещеры добывать руду. А воздух! Рита вдыхала его хрусткую свежесть и не могла надышаться. Чудесно, сказочно, волшебно, но не по-зимнему. Было ощущение, что зима прошла мимо, слегка задев еловую рощу краешком белого платья. В Европе зима принаряжалась, красилась, обновляла наряды, а править бал отправлялась в Россию.
Тогда Рита совсем не умела кататься на лыжах. Виктор, встав на колени, застёгивал ей ботинки и, встречая её взгляд, одними губами говорил: «Моя любовь!» Жаль, что своим предательством он сумел обесценить драгоценность вечных слов. От щемящей боли внутри белый снег за окном машины подёрнулся радужной пеленой слёз и потускнел. Интересно, когда-нибудь выпадет из сердца эта заноза?
Нахохлившись, она стала смотреть на дорогу и оживилась, когда микроавтобус въехал в Пустошку. Шофёр наотрез отказался брать деньги, и Рита обрадованно подумала, что повезло во второй раз, и вполне может быть, что повезёт и в третий. Должны же случаться рождественские чудеса, путь маленькие, но настоящие и яркие, как ёлочные игрушки.
Дым из трубы дома Фрица Ивановича прибавил хорошего настроения, и, открывая дверь своей калитки, Рита уже предвкушала совместное чаепитие и новогодние поздравления.
Рома дёрнул её за руку:
— Мама, смотри, замка нет! И следы на снегу!
Здоровый амбарный замок с двери и вправду исчез, мало того, на веранде стояли прислонённые к стенке лом и топор.
— Быстро поворачиваем к Фрицу Ивановичу, — приказала Рита. — Если это воры, то они могли и у него побывать. — Когда до неё дошёл смысл сказанного, она обмерла и побежала через дорогу, мысленно изобретая самые страшные варианты развития событий.
Вместо Фрица Ивановича дверь открыла незнакомая девушка с остреньким подбородком и растрёпанными русыми волосами. По красным глазам и щекам с полосками слёз было видно, что она недавно плакала, и Рита окончательно встревожилась:
— Кто вы? Что с Фрицем Ивановичем?
Девушка пожала плечами:
— Ничего. А что с ним должно случиться?
Рита не успела ответить, потому что из сеней вышел сам Фриц Иванович.
— Риточка приехала! — Он выглянул во двор. — И Галочка с Ромой. Добро пожаловать, дорогие! Добро пожаловать! Вот, познакомьтесь с Настенькой. — Он повернулся к девушке и указал на Риту: — А это хозяйка дома, где жила твоя бабушка. Идёмте, ребята, все дружно гонять чаи. Как говорят старики: «Чай с мороза греет брюхо».
— Фриц Иванович, — оборвала его Рита, успев метнуть взгляд в сторону громкого смешка Ромы, — вы не заходили ко мне в дом? Дело в том, что замок сломан.
* * *
Никита прижал ноги к животу, но колени всё равно свешивались. Спать на продавленной оттоманке было неудобно, шея затекла, спина болела. Он знал, что пора просыпаться, но не мог разлепить глаза. В мозгу мелькали вереницы огней, туши страусов, учебник процессуального кодекса и почему-то собака Риты — Огурец. Собака особенно донимала лаем. Усилием воли Никита вспомнил из курса психологии, что сновидение, в котором сознание объединяется с подсознанием, называется фазой парадоксального сна. Выматывая силы, странный сон продолжал удерживать его среди фантасмагорических образов, похожих на чёрно-белые офорты Гойи. Он шёл, шёл, шёл по длинной белой аллее и никак не мог повернуть в сторону, потому что собака бежала сзади и цепляла его за штанину. Глухо простонав «Отстань», он с трудом поднял веки и оторопело уткнулся в заинтересованные глаза Риты. Её лицо с чистым лбом и румяными щеками мысленно не увязывалось с только что увиденным кошмаром.
Бред, не может быть! Он слабо отмахнулся рукой от привидения, но оно не