Пляшу Горошком. Рябый Щорс. Шамиль Абляс. Фордыбач. Тима Конферанс. Шанкр. Дура Бабура. Федя Грянь. Конокрад Гафар. Назар Онанист. Врангель из Одесты. Бура. Бенька Бласлет. Лиза Ляжка. Веня Марафон. Мотя Купи Чердачок. Травиата с махоркой. Нюта Прости Господи. Манана Абречка. Коля Чесотка. Юрдон Полштофа. Костя Анархист. Хиромант. Илья Могильщик. Веня Плашкетка. Мухтар Дегенерат. Корнилов Двадцать Шесть. Зося Зрятина. Тпруся. Оля Клюквенник. Буся Бешеные Гро́ши. Теймур. Боря Буча. Богдан Жми. Нансен. Сиська Срам. Кондрат Бегун. Лука Окусывала. Коля Струмент. Бибинур. Клара Безголовая. Ася Бомба. Муся Оторви Мне Хвост. Валя Кармен. Турчанка Халима. Лёва Поводырь. Буденный. Митя Ложкарь. Коська Шарап. Сима – Выпей керосина.

Бобик Валявка. Хамза. Шнапс Иванович. Устя. Баба. Яшка Христос. Ильфат. Славка Ижевский. Мишаня Сервелат. Витя Винторез. Богдаша. Вика с клифтом. Бахыт. Кося в шкарах. Клим Щекотно. Эдя Подгогуля. Ахатка. Гэтсби. Данька Прах. Филон – Выйди вон. Горбач Махмут. Тёма без уёма. Салим. Ким Помой по-шустрому. Кося Жебрак. Ося Ворёнок. Мордвин. Клей Кадыр.

На телеге – лежачие и мелюзга. Пчелка. Суслик. Бумажный. Сипок. Леся Еле Жив. Чарли Чаплин. Сморчок. Одуванчик. Золотко. Мурлыка. Глина. Кукушонок Искандер. Тоня. Манюся. Гланя. Мархум. Баир. Дидим. Фиса. Янгул. Жуся. Юдик. Ленька Янычар. Макарик. Мироша. И Загрейка, уже переставший пылать жаром…

– Да скажите же им! Скажите, что можно идти в дом.

Деев понял, что все еще стоит на балюстраде рядом с Давыдовой и смотрит на ребят.

А те – на него.

Сказать им ничего не сумел, просто кивнул: разрешаю.

И дети ринулись по лестницам вверх – в ожидающие их теплые спальни…

На вокзал вернулся уже затемно. Зачем-то долго мерз на скамейке в привокзальном сквере, слушая далекий лай собак. Затем бездумно бродил по путям и таращился на мутную луну. Наконец вынырнул у перрона, где разместили на ночь “гирлянду”.

Пошел вдоль непривычно пустого поезда. Перрон был высок, и Деев без труда заглядывал в вагонные окна – да только окна эти были темны. Не было никого в лазарете (эх, жаль, вот бы сейчас побеседовать с дедом!). Не было никого в четырех пассажирских, и только в пятом вагоне теплился свет.

Деев заглянул туда. На детских лавках сидели сестры – уютным кругом, все до одной – и беседовали. Верно, о чем-то хорошем: глаза были светлы, лица спокойны, а притулившийся рядом поваренок временами даже прыскал смущенно, утыкая губы в плечо.

Пошел дальше. В штабном тоже никого не было. Он вошел в свое купе и, не скидывая бушлата, сел на диван.

В окно падал мерклый свет луны, и лампу можно было не зажигать. На столе стоял кулек. Деев раскутал тряпки и покрывала, много слоев, – обнаружил котел с рисовой кашей, еще теплой. Спасибо, Мемеля.

В котле была даже ложка. Он взял ложку и продолжал сидеть, слушая, как на улице, где-то далеко, воет пес.

В дверь легонько стукнули.

Не ответил.

Дверь открылась – Фатима.

– Что же вы не идете к нам? – спросила ласково. – Мелькнули в окне и исчезли, как привидение. Вы не думайте, мы сырость уже не разводим, настроение бодрое – всё как вы велели.

Не ответил.

– Доедайте и приходите, – попросила настойчиво.

Деев послушно зачерпнул из котла и сунул в рот. Но проглотить не умел – так и сидел со скользким шматом каши на языке, сжимая ложку как нож.

Тогда Фатима вошла, села на диван и обняла его мягкими руками. А он ткнулся в нее и заплакал, роняя из дрожащих губ непрожеванную кашу.

* * *

“Гирлянда” уже давно стояла под парами – ждала команды к отбытию в Бухару. А Белая никак не давала сигнал: фельдшер Буг пропал.

Не уехал вчера, как обещал, а оставил все вещи в купе: и чемодан с инструментами, и белый халат, и вещмешок, и даже китель, – а сам пропал. Еще оставил на хирургическом столе бутыль французского коньяка – пустую. Граненую крышку от флакона Белая подобрала на полу.

Весь состав эвакопоезда был на местах. Сестры запаслись кипятком в дорогу и маячили по вагонным площадкам, ожидая отправки. Из кухонной трубы вился дымок – Мемеля готовил завтрак. В штабном купе крепко спал Деев, уткнувшись лицом в сидящую на диване и спящую же Фатиму, – через гармошку комиссар слышала, как та всю ночь пела колыбельную, и лишь сейчас ее сморил сон. Только Буга не было.

Белую ждало срочное дело в Шахрисабзе: там обнаружили подпольный притон с детьми, и необходимо было разобраться. “Гирлянда” отправлялась в дальнейшие рейсы уже без комиссара. Белой оставалось только дать команду к отправке и покинуть эшелон. А Буга все не было.

Она стояла у поезда и слушала утреннюю перекличку муэдзинов на минаретах: всходило солнце. Когда призыв на намаз отпели, хотела уже отправить вещи пропавшего на хранение вокзальному начальству – но Буг объявился сам.

Вернее, объявилось его могучее тело. Оно вплыло на перрон, несомое четырьмя солдатами, – как тяжеленное бревно, которое не смогли вскинуть на плечи, а волокут, едва приподымая над землей. Солдаты запыхались, но перемещали ношу бережно – шагали мелко и плавно, стараясь не раскачивать.

– Сестра! – обратился к ней издалека старший. – Начэшелона Деева где найти?

– Он пока не может к вам выйти.

Белая подошла к носильщикам и заглянула в лицо фельдшеру – тот негромко сопел, подергивая во сне усами. Даже не наклоняясь, Белая ощутила крепкий коньячный дух.

– Дело тут до Деева… прибыло, – извинительным тоном сообщил старший.

– Заносите сюда, – показала в штабной.

Велела класть Буга на свой бывший диван. Стариковское тело было так огромно, что едва уместилось на ложе. На всякий случай Белая открыла гармошку – мало ли что учудит с пьяных глаз, пусть будет под присмотром. Ни Деев, ни Фатима не проснулись.

– Это вы его… накачали? – спросила у старшего, провожая солдат на улицу.

– Да он к нам уже пришел такой! – тот все извинялся перед Белой, словно была она Бугу жена или кто-то близкий. – Только ногами еще шевелил и языком. А как перестал шевелить – мы его сразу сюда.

– Откуда же вы узнали, куда нести?

– Так вот, – недоуменно дернул плечами солдат и достал из кармана мятый лист, сложенный вчетверо. – Как тут ошибешься?

Белая развернула – тот самый мандат, что подписывала утром. На обороте крупным фельдшерским почерком было выведено указание: “Мертвецки пьяное и потому обездвиженное тело мое прошу транспортировать на железнодорожный вокзал, в санитарный поезд. Передать тело начальнику эшелона Дееву”.

– Спасибо вам, товарищи. – Белая пожала руку каждому.

– Ему от нас спасибо, – неожиданно с чувством произнес старший. – Мы эту ночь никогда не забудем.

– Буйствовал?

Четверо только переглянулись странно.