Чья-то рука бережно коснулась его плеча.

– Рис… – Голос Винн мучительно дрожал от сочувствия. – Слишком поздно. Ты не сможешь…

Он замотал головой, от горя почти лишившись дара речи:

– Она самая лучшая, лучше всех. Она этого не заслужила. Не может быть, чтобы Создатель отнял ее у меня именно сейчас, когда…

Рис уронил голову на грудь Евангелины, рыдая и безмолвно моля, чтобы смерть забрала и его. Он потерял Коула, потерял Евангелину, утратил всех. Он хотел только одного – помочь, а вместо этого разрушил все, до чего мог дотянуться.

Винн провела ладонью по его волосам. В этом безыскусном жесте была нежность, и когда Рис поднял голову, он увидел в ее глазах слезы сострадания. Ему вспомнилась женщина, с которой он встретился впервые много лет назад, – героиня Мора, вошедшая в Белый Шпиль с сердечной улыбкой и открытым сердцем, та, кого он был горд назвать своей матерью.

– Позволь мне, – прошептала Винн.

– Но ты же не сможешь. Она…

– Тсс… – Винн приложила ладонь к его губам и заставила замолчать. Затем она погладила Риса по щеке – с любовью, но в глазах ее стояли сожаление и грусть. – Раньше я не знала, почему дух даровал мне жизнь, хотя я должна была умереть много лет назад. Теперь знаю.

С этими словами Винн повернулась к Евангелине и, возложив руки на ее тело, закрыла глаза. Рис ощутил явственное дуновение силы. Он не знал, какими словами мог бы ее описать. Она исходила от Винн, наполняя угрюмый туннель теплым светом, и в безмерном изумлении он увидел, как нечто покинуло Винн и проникло в Евангелину. В том не было ничего темного или ужасного. Это была жизнь. Искра.

Вначале Рису казалось, что ничего не изменилось, но потом… потом лицо Евангелины порозовело. В тот же миг она сделала долгий, захлебывающийся вдох. Глаза ее открылись, и она в панике встрепенулась. Рису пришлось придержать ее, чтобы она не упала в воду.

Глаза их встретились. Это была Евангелина. Живая.

И тогда Рис понял, что это значит. Он оглянулся на Винн… и увидел, что мать улыбается. «Прощай!» – словно говорила эта улыбка. А затем Винн легко опустилась на землю и ушла навсегда.

Стоя на самой высокой из уцелевших башен, Рис озирал руины крепости, и стылый ветер перебирал его волосы. Темные тучи, клубившиеся в небе, с самого полудня обещали скорый снегопад, и все замерло в напряженном ожидании бури, однако посулы до сих пор не сбылись. Сдается, в природе царят такие же смятение и неуверенность, как в его душе.

Предел Андорала располагался на самой границе Орлея. В незапамятные времена эта могучая крепость принадлежала Тевинтерской империи и была разорена, когда Андрасте подняла на бой свои варварские войска, дабы навсегда покончить с владычеством магов. Тем более примечательно было, что именно здесь собрался конклав магов – первый после событий в Белом Шпиле.

Еще месяц назад, с тех пор как в Предел Андорала прибыли Первые Чародеи, сюда начали добираться разрозненные группки магов. В иной день их бывало до десяти человек, в другой – поток беженцев почти иссякал, и вот в руинах древней крепости собралось свыше сотни магов – все до одного отступники. Рис не знал, откуда они прослышали про Предел Андорала, равно как не имел понятия, чего ради они стремятся именно сюда, – но факт оставался фактом. Да и куда еще им было идти?

Они приходили изголодавшиеся, с пустыми руками и со страхом в глазах, а также с новостями из других Кругов. Храмовники перешли к решительным мерам. Кое-где они узнали о событиях в Белом Шпиле даже раньше самих магов и нанесли удар заблаговременно. Впрочем, это не имело значения. Повсюду происходило одно и то же: маги сражались, многие гибли, а уцелевшие бежали.

Рис полагал, что ему есть из-за чего тревожиться. Уничтожение столь огромного количества филактерий до сих пор защищало их от преследования, но если про Предел Андорала узнавали маги из других Кругов, точно так же об этом убежище могли пронюхать храмовники. Филактерии им и не понадобятся. Правда, если храмовники решат явиться в Андоралов Предел, им придется прихватить с собой целую армию. Руины изрядно обветшали, полуобрушенные стены густо поросли плющом, но укрепления еще могли послужить защитникам крепости. Если на них встанет сотня с лишним магов, они смогут без труда дать отпор войску, вдесятеро превышающему их числом, а то и больше.

«Пусть приходят», – мрачно подумал Рис.

В сотый раз он окинул взглядом горизонт, но увидел лишь заснеженные холмы да свинцово-темное небо. И ни одного храмовника. Судя по слухам, гражданская война, охватившая империю, разгоралась все жарче. Где-то в Сердцевине состоялось кровопролитнейшее сражение. Говорили, что Вал Руайо в огне. Если это хоть отчасти правда, то у храмовников сейчас полно других забот, и вряд ли у них есть возможность заняться отступниками, которые укрылись на самом краю империи.

Шаги Адриан Рис услышал задолго до того, как она сама появилась наверху лестницы. Тяготы пережитого не оставили в ней видимых следов, и это Риса ничуть не удивляло. Адриан была на редкость вынослива. Теперь она носила черную мантию Первого Чародея: престарелый Эдмонд умер во время бегства из Белого Шпиля, и неделю назад уцелевшие маги избрали Адриан на его мес-то. Так она стала Первой Чародейкой – но чего? Круга у нее не было – впрочем, как и у всех.

Это не мешало Адриан с воодушевлением относиться к своей новой роли, как бы недолго ей ни предстояло пребывать в этой должности. Подойдя ближе, она приветственно кивнула Рису и ладонью отвела с лица рыжие пряди, которыми играл своевольный ветер.

– Рис, – сказала она, – тебя зовут. Скоро начнется.

– Я знаю.

После этих слов Адриан могла бы уйти, однако осталась стоять рядом с Рисом. По его примеру она разглядывала безжизненные холмы, и молчание, разделявшее их, становилось все напряженнее.

– Сер Евангелина сообщила мне, что ты вышел из братства либертарианцев.

Адриан произнесла эти слова непринужденно, как бы между делом, но Риса ее тон нисколько не обманул. Он безошибочно видел, что Адриан смертельно оскорблена.

– Она говорит, что ты намерен присоединиться к эквитарианцам, – добавила она.

Ах вот зачем она его разыскала!

– Уже присоединился, – вслух ответил Рис. – Сегодня утром Первый Чародей Ирвинг просил меня занять место моей матери и представлять братство на конклаве. Я согласился.

– Ты будешь представлять эквитарианцев?

– Очевидно, они доверяют моему суждению.

Адриан нахмурилась, размышляя:

– И как же ты намерен голосовать?

– Я еще не решил.

Адриан зорко всматривалась в него, пытаясь разгадать причину его колебаний. Быть может, ее послала Верховная Чародейка, надеясь, что давняя дружба побудит Риса исповедаться Адриан еще до начала конклава? Если так, то Фиона ошиблась. Рис и раньше чувствовал, что их отношения дали трещину, но теперь они превратились в непреодолимую пропасть. Прежняя дружба бесследно испарилась, сменилась неловкостью, причину которой Рис никак не мог объяснить. Дело было не только в том, что тогда, в разговоре накануне конклава, он отверг чувства Адриан. Было нечто странное в том, как она старательно избегала смотреть ему в глаза… и Рис размышлял над этим обстоятельством.