Крис передернулся и рефлекторно привлек меня к себе, отводя назад от рыжеволосого мужчины, вышедшего из-за перегородки. Он походил на скандинавского викинга, только выгрузившегося на берег после длительного плавания – такие же длинные и огненные волосы, борода, высокий рост (превосходящий даже рост Себастьяна). От него исходил тухлый запах пота и дерева. Еще один заключенный.

Прежде чем кто-либо из нас нашелся, что ему ответить, викинг обернулся и обвел рукой настежь открытую камеру. Там, в углу, сотрясаясь в истерике, билась та самая девушка, чье сумасшествие первым бросилось мне в глаза, как и россыпь веснушек по всему ее телу.

– Вот что эта недоделанная индийская богиня сделала с моей женой, – пробасил он, и под его суровой внешностью я разглядела, что викинг старше Криса всего на пять-шесть лет. – Она сделала это со всеми нами. Ингрид – ясновидящая. Всегда ею была, еще до начала Рагнарека. Дар усилился после. Она отказалась прислуживать Саре, читать людей и залезать к ним в головы. «Мысли – то, что нельзя контролировать, за них нельзя судить», – сказала ей моя милая, и Сара решила, что сможет ее перевоспитать, раз внушение на нее не действует. Теперь Ингрид слышит мысли постоянно и видит, видит, видит все вокруг…

Мужчина отошел, пытаясь поднять плачущую женщину на руки, но та взвизгнула и отбилась, отползая обратно в угол. Страдание читалось на ее лице, как и в том, сколь бережно викинг укрыл Ингрид одеялом, прежде чем снова возвратиться к нам.

– Никто здесь не хочет сбегать, – сказал он. – Сара обещала нам дом, но его же и отняла. Она превратила наши мечты в свой личный театр. По-моему, мы заслуживаем правосудия – мы заслуживаем дом. Разве вы сами не хотите чувствовать себя в безопасности? Чтобы безопасно было прямо здесь и сейчас.

Взирая друг на друга, ребята замялись. Крис обнял меня за плечи, а затем вышел вперед. Революция – вот на что это походило, если верить учебникам истории. Люди, готовые положить к алтарю справедливости свои жизни.

– Ты сказал, внушение Сары не подействовало на твою жену? – уточнил Крис.

– Оно на многих не действует, – хмыкнул викинг. – Но начинает действовать после того, как ты ослабнешь. Про многих она в итоге забывает, оставляя гнить в этой тюрьме… И про нас с Ингрид забыла тоже, но мы-то ей о себе напомним!

– И вы хотите отобрать у нее Прайд? – продолжал расспрашивать Крис. – Выгнать ее?

– Убить, – поправил викинг. – И сделать это место домом уже настоящим – для всех и каждого, кто в нем нуждается.

Крис поджал губы и посмотрел на меня. Я вдруг поняла, что смотрит не только он – смотрели все без исключения, даже Мадам Дурашка, перестав вилять хвостом.

– Ты та самая девочка, – обратился ко мне мужчина и наклонился так низко, что я буквально обонянием почувствовала все те месяцы, что он провел в заточении. – Девочка, которая так бесит Сару.

– Да, – хмыкнула я. – Это лучший отзыв, который я о себе слышала – «та, кто бесит».

– Я видел тебя в иллюзии, но ничего не мог сделать, – поделился он. – Там, в приюте Святого Николая. Ты ловец, как Ларет.

– Ты знал Ларет?

– Моя жена ее знала, – помрачнел он, невольно взглянув на бедняжку, оставшуюся в углу. – Значит, выбор делаешь ты?

– В каком смысле?

– Твой муж, – указал он на Криса, и, кажется, даже со всей своей обескровленностью я умудрилась покраснеть. Роуз же никак не отреагировал, будто сон приучил его считать нас супружеской парой. – Я обращался к нему, когда предлагал очистить Прайд от скверны Сары, но ошибся. Надо было обращаться к тебе. У нас с Ингрид тоже так было… Женщина решает – мужчина делает.

Грейс и Эшли позади поперхнулись, и даже сейчас Барби умудрилась осуждающе зарядить локтем в ребра каждому из них.

– Слыхал? – донесся откуда-то с краю шепот Флейты, адресованный Себастьяну. – Женщина решает, и я решила, что никакого «Эирбаса»!

Крис все еще смотрел на меня – и его взгляд был самым тяжелым из той массы взглядов, что и так прожигали насквозь. Но лишь его взор имел для меня значение, а смотрел Крис ободряюще.

Я закрыла глаза, давая себе минуту раздумий. Родные и близкие, нуждающиеся в помощи. Чужие, просящие о ней же. Дом, который был нужен нам всем, и Прайд, который мог им стать.

Все сложилось, и пальцы Криса переплелись внизу вместе с моими.

– Я мог бы сказать, что нам стоит уйти, – прошептал он мне на ухо. – Что ты слаба или не готова, но… Я не буду. Решать и впрямь тебе. Джейми. Все мои прошлые решения были ошибочны. Все, кроме решения доверять тебе. Доверься себе тоже.

«Я – все худшее, что есть в Крисе Роузе. Уж если это худшее верит в тебя, то, может, и тебе стоит в себя поверить?»

Я мягко высвободила свою руку из хватки Криса и под его недоумевающий взгляд дошла до комода возле стены. Зеркало над ним было узким и пыльным. В нем я разглядела свое меловое лицо с обесцвеченными губами. Скулы острые под истонченной кожей, как скальпель под бумагой. Болезненная, как после очередной пневмонии, я чувствовала себя так же плохо, как и выглядела. Приоткрыв рот и разглядев свой язык, которого было так страшно лишиться, я вспомнила о кошмарах, против которых выстояла и без него. Тот сон был податлив, гибок и эластичен, но кто вбил мне в голову, что реальный мир не может быть точно таким же?

Я здорова и чувствую себя прекрасно.

Мне было достаточно того, чтобы вообразить это – словить ускользающее ощущение мощи и энергии, которых так недоставало. И вот мел на лице перетек в молоко, а затем – в мою родную бронзу. Вернулись яркие веснушки и малиновый румянец. Я уложила пальцами волосы – теперь послушные, мягкие – и, вдохнув полной грудью, сняла с зажившего локтя бинт.

– Я хочу сделать это, – сказала я, глядя на викинга и остальных. – Я могу это сделать. Мы превратим Прайд в дом для всех желающих, а затем решим, остаться нам или же уйти. Сара не заслуживает того, чтобы быть здесь.

– Значит, самолет отменяется? – с деланой тоской спросил Себастьян, но тут же стушевался, признав шутку неудачной, когда Флейта нависла над ним. – Что же… Тогда план упрощается.

Все вдруг завертелось, как вихрь. Включив задатки офицера полиции, Крис принялся раздавать указания. Самая вменяемая группа заключенных, способная драться, должна была выстроиться перед кабинетом Сары, чтобы не дать ей сбежать. Было решено позаимствовать из прошлого плана пару идей: Флейте по-прежнему предстояло забраться в диспетчерскую и усыпить Прайд колыбельной. Тот викинг, имя которого оказалось Август, занялся Себастьяном, промыв и подлатав его рану. Заключенные разобрали на балки кровати, чтобы вооружиться дубинками, и Август возглавил их. Перед выходом он задержался возле Ингрид, чтобы поцеловать ее и что-то пробормотать на другом языке.

– Они шведы, – обнаружила Флейта ностальгическим шепотом, подойдя ко мне. – Он сказал жене, что любит ее.