Сергей поморщился и кивнул головой, указывая на разрушенный истребитель:

– Машину подбили, надо понимать?

Немец нахмурился:

– Одна из ваших машин поймала меня на вираже. «Ястреб» словил пару пушечных снарядов, но уцелел и даже не загорелся. Двигатель вспыхнул во время посадки, когда я сбросил тягу до минимально допустимого уровня. К моему счастью, машина не взорвалась: горючее в баках кончилось.

Соколов поздравил друга с успешной посадкой и подвел к товарищу Матвиенко.

– Михаил, знакомься – мой старый друг, оберст Вольфрам Вольштадт. Вместе сражались в небе Заира.

Матвиенко скривил губу, но руки немцу не пожал, насмешливо протянул сквозь зубы:

– Добро пожаловать в Арктику, герр авиатор.

Холодность Михаила не смутила оберста. Вольфрам улыбнулся в ответ и произнес собственные слова приветствия. Сергей невозмутимо добавил:

– Вижу, вы нашли общий язык друг с другом.

Матвиенко усмехнулся, Вольфрам водрузил на голову шлем и поднял ранее брошенное оружие. Повертев в руках пистолет, немец передал его Михаилу.

– «Вальтер» мне больше не понадобится, война для мена закончена.

Летчики замолчали. Завывания угрюмого ветра прерывал далекий рев реактивных двигателей да умиротворяющее шипение брандспойтов. Пожарная машина «Звезды» боролась с последними языками огня. Густая пузыристая пена превращалась в вязкую, стремительно леденеющую массу, стекающую с крыльев и концевых частей фюзеляжа.

– Что же мы на ветру стоим! – внезапно опомнился Сергей. – Пошли в ангар, попьешь йодированного молока и подробно расскажешь о своих приключениях.

Оберст махнул рукой и зашагал за Сергеем.

– От молока не откажусь. После вашего тактического сюрприза чаю как-то не хочется!

Воздушная база «Граф Бернадотт». Ангары «Красной звезды»

20 ноября 2035 года, 8.20

Карты и электронные планшетки сгрудились в углу стола, Сергей решительно смел их с центральной части столешницы. Перед Вольфрамом появилась высокая фарфоровая чашка с отбитой ручкой, термос, наполненный горячим чаем, и тарелка с бутербродами. Вольштадт с благодарностью посмотрел на Эллис, но к пище не притронулся. Душу пилота пожирало тревожное пламя сомнений.

– Что будет с моими людьми? Нас интернируют или будут считать военнопленными? Как поступят с самолетами?

Эллис села напротив немца и с интересом произнесла:

– Вы ешьте, ничего с вашими ребятами не случится. Если командир дал кому-то слово, то сдержит его обязательно!

Вольфрам грустно улыбнулся:

– Я не сомневаюсь в словах Сергея. К сожалению, точка зрения ваших работодателей может не совпадать с точкой зрения полковника.

– Все равно, от еды отказываться не стоит, – вновь произнесла МакДевитт. – Голодный человек легко впадает в уныние и отчаяние. Да и думается на пустой желудок хуже.

– Вероятно, вы правы, – согласился Вольштадт. – Вы прикрывали рейд бомбардировщиков?

– Во время этого вылета у меня сбили ведомого.

Вольфрам внимательно посмотрел на собеседницу:

– Сочувствую и понимаю. Сегодня утром я тоже потерял пилотов, двух молодых парней. Одному было двадцать лет, другому семнадцать. Оба погибли, сражаясь с норвежскими перехватчиками.

Увидев, что девушка слушает, оберст продолжил:

– Летчик-истребитель постоянно рискует головой. Если подумать, работа в воздухе неизбежно ведет его к гибели. Невозможно сражаться десять лет кряду и ни разу не быть сбитым! Такого не бывает. Однако, отправляясь на вылет, всегда надеешься на лучшее. О возможных потерях стараешься не думать. Тем больнее сталкиваться с ними лицом к лицу!

Вольфрам поставил кружку на край стола и откинулся на спинку пластикового стула:

– Десять лет я странствую по миру, десять лет пишу похоронки незнакомым мне людям: матерям, женам, детям, возлюбленным тех парней, что доверились мне и не вернулись на базу. В начале карьеры я писал письма сам, садился за клавиатуру, придумывал текст, старался выразить в буквах свои мысли и чувства. Вновь и вновь переживал боль и отчаяние чужих людей. На прощение я не надеялся. Я молил родственников о понимании, но в ответ получал лишь презрение и проклятия.

Вольфрам замолчал на мгновение.

– Я пытался привыкнуть к потерям, не получилось! Погибшие товарищи оставляют в душе незаживающий след. Память о них терзает тебя изнутри, но ее нельзя отбрасывать в сторону, о ней нельзя забывать. Закроешься от страданий – потеряешь себя и в конечном итоге подведешь новичков, которые доверятся твоему опыту!

Эллис вздохнула, пододвинула к себе тарелку, ткнула в пищу алюминиевой вилкой. Молча проглотила первый кусок. Вольфрам пригубил бульон, но допить его не успел. Дверь комнатушки распахнулась, на пороге помещения появился Сергей и сопровождающий его советский офицер.

– Майор Стечкарев, – представился высокий военный.

Вольфрам поднялся со стула, приподнял руку, касаясь пальцами виска.

– Оберст Вольштадт, командир эскадрильи «Алмазные воины».

– Мне известно ваше имя и ваше воинское звание! – удовлетворенно отозвался майор. Положив на стол документы, офицер включил ноутбук и протянул Вольфраму распечатанный лист бумаги.

– Господин оберст, вы, безусловно, понимаете, что, приземлившись на территории противника, ваша эскадрилья попала под акт интернирования, определенный Женевской конвенцией 1949 года. Полный текст акта приложен к документации. Подписав бумагу, вы устраняетесь от дальнейшего участия в конфликте и обязуетесь сложить оружие. В противном случае, ваши люди получат статус военнопленных, а ваши машины будут реквизированы в пользу Союза Советских Социалистических Республик. Не забывайте о том, что военнопленные получают материальную компенсацию от нанимающей стороны. Интернированные пилоты разрывают контракт с нанимателем в одностороннем порядке, страховых выплат не получают, но остаются при своем имуществе!

Времени у меня полным-полно, так что не торопитесь и внимательно изучите документацию. Будут вопросы – спрашивайте, не стесняйтесь!

– Был бы у меня выбор, я бы до базы дотянул, – мрачно усмехнулся Вольфрам. – Учиненный вами атомный взрыв смешал наши планы на дозаправку. Стратосферный танкер, обеспечивающий обратный полет, сложил крылья и рухнул в океан. Купаться в ледяной воде у нас желания не было, вот и пришлось воспользоваться вашим гостеприимством.

Реплику оберста прервал нетерпеливый стук в дверь. Створка с грохотом распахнулась, в комнату ворвался запыхавшийся от бега Франсуа. Перешагнув порог, молодой человек хрипло выдохнул:

– Сергей Александрович, сервер только что дешифровал СУБД. Вы должны взглянуть на результат моих ночных бдений.