В годы моей руководящей деятельности послом Индии, которого я очень уважал и сейчас уважаю, был очень хороший, порядочный человек Кришна Менон[293]. Он делал все для того, чтобы мы получше узнали Индию, и примером своего поведения душевно располагал нас к Индии и к ее народу. Я много имел с ним контактов, бесед и всегда оставался доволен этими встречами с чрезвычайно симпатичным, приятным и умным человеком. Этот верный сын своего народа умел строить деловые отношения с правительством той страны, в которой пребывал послом. Замечательная у него была и супруга. Она оставила у меня и всех моих товарищей по тому времени наилучшие воспоминания. Мы не раз встречались с ней во время дипломатических приемов.

Наступил 1954 год. После смерти Сталина мы успели заключить с Индией только торговое соглашение. И тут приехал в нашу страну с официальным визитом[294] премьер-министр Индии Неру. Его сопровождала дочь, позднее тоже премьер-министр, Индира Ганди[295]. Неру мы показали все, что только он хотел посмотреть. Да мы и сами были заинтересованы в том. Пусть увидит все, как есть, без прикрас. Естественно, мы хотели, чтобы он увидел лучшее и имел бы хорошее впечатление о советской стране. Поглядел, как мы, руководствуясь марксистско-ленинской теорией, претворяем ее на практике в жизнь; каких достигли результатов в строительстве социализма. Мы ведь имели возможность конкретно ему это продемонстрировать. И Неру объехал значительную часть СССР: и Среднюю Азию, и другие места. У меня сложилось впечатление, что он высоко ценил наши успехи.

Имели мы с ним и беседы. Они протекали превосходно. Неру сумел оставить о себе доброе впечатление и проявлял при любых контактах незаурядный ум. Но расстались мы все-таки каждый при своем мнении о желательных путях развития наших стран, так что прежнее наше отношение к Неру в принципе не изменилось. Мы, как и раньше, относились к нему с большим уважением и высоко ценили его, но считали, что это человек особого склада, особой культуры и особых взглядов, что по существу дела верно. Ведь он не был марксистом. Путь развития к лучшему, который он избрал для своей страны, очень длительный, и неизвестно, к чему он может привести. И тогда, и позже, прямо этого не говоря, но фактически поступая так, мы противопоставляли этому пути успехи, которых добился народный Китай. То есть для всей Азии, включая Индию, примером должен быть Китай, который за короткое время достиг очень многого. Индийцы и сами чувствовали, что Китай их опережает. Мы-то хотели, чтобы Индия развивала тяжелую промышленность и поднимала жизненный уровень народа, но не такими методами и не такой политикой, которые провозглашал Неру, потому что это окажется недостижимым и на много лет обречет народ Индии на нищенское существование.

Внешне наши беседы с Неру проходили гладко, он хвалил советские успехи, но относительно того, что наш опыт может быть в какой-то степени перенесен в условия Индии, ни разу не заговорил и даже не давал нам повода думать, что он этого вообще хотел. Мы тоже о том не заикались, чтобы не навязывать ему свое мировоззрение.

Затем Неру пригласил правительственную делегацию СССР в Индию. В конце ноября 1955 года мы выехали в Индию[296].

Когда мы туда прибыли, стояла зима, но для нас там царило жаркое лето. Индия есть Индия. Это не средняя полоса СССР и даже не Сочи. В различных провинциях Индии существуют разные оттенки ее жаркого климата и влажности, но по нашим стандартам там сплошная жара.

В приглашении от Неру было сказано, что к себе они приглашают Председателя Совета Министров СССР Булганина и члена Президиума Верховного Совета СССР Хрущева. Мы приняли приглашение с удовольствием. Нам хотелось побывать в Индии, познакомиться с ее народом, увидеть его культуру и повседневную жизнь. Делегация в целом была составлена довольно солидная. Были там и мидовцы, и представители среднеазиатских республик. Мы хотели продемонстрировать индийцам советских людей разных национальностей, вероисповедания и культуры.

Решили лететь самолетом. Самолеты тогда у нас имелись не самые лучшие. Остановились на Ил-14, новой машине, двухмоторной и самой грузоподъемной. Теперь-то мы знаем, что это был вчерашний день пассажирской авиации. Тут мы ничем не могли похвастать, потому что отстали от Запада, но иного у нас не было. Летели через Ташкент, там заправлялись, а оттуда, уже без посадки, попали в Дели. Рассчитали время, обусловленное индийским правительством. Летела официальная делегация, были положены всяческие государственные церемонии и следовало прибыть в известное время, чтобы не нарушать заготовленных церемоний.

В Дели первая же встреча с Индией произвела на меня невероятное впечатление. Русскому человеку трудно себе представить, с чем мы встретились: очень теплый климат, внешне до черноты смуглые люди, бесконечное разнообразие одежд по стоимости и по нарядности. Одни выглядели нищенски, другие рядом с ними роскошно одеты. Богатые расцветки и фасоны верхнего платья всех видов. Производят яркое впечатление на зрителя мужские головные уборы (белые, зеленые) и заплетенные косичками бороды. Все это было для нас сказочным и казалось каким-то спектаклем, театральным зрелищем.

Встреча тоже оказалась невероятной: самое доброжелательное, горячее, дружеское, братское отношение к приезжим. Ни в одной иной стране мы не видели такого ни со стороны народа, ни со стороны премьер-министра. Поехали мы в отведенную советской делегации резиденцию – президентский дворец, который ранее занимал британский губернатор – королевский наместник в Индии. Президентом Индии был тогда Прасад, пожилой человек мрачного вида. Его внешняя мрачность как бы отражала внутреннее содержание: мы получили информацию, что он очень неприязненно относился к нашей делегации; говорили, что он был недоволен тем, что нас разместили в президентском дворце. Во-первых, мы коммунисты; во-вторых, он был весьма религиозный человек, не ел говядины и передавали такие его слова: «Поселили русских, они загадят мой дворец, будут есть там говядину, уж не говоря о распитии спиртных напитков». (У индусов, исповедовавших индуистскую религию, корова священное животное и употребление в пищу говядины – грех. – С. Х.) Я видел, как некоторые индусы употребляли алкогольные напитки, но это было исключением. Видимо, у части индусов имелось своеобразное представление о русских, которые, дескать, обязательно сосут водку. Вот Прасад и выражал беспокойство. Нам он, конечно, ничего о том не говорил, когда мы нанесли ему визит: нас принял соответственно, но все встречи с ним оставались официальными и подчеркнуто сухими. Совсем иначе мы встречались с Неру.