Майор сказал, что на краю поля есть скала, мы нашли ее, затащили наверх летательный аппарат и начали огибать поле в противоположных направлениях, высматривая тропу или часового. На часового я наткнулся почти сразу, он охранял тропу лежа, с закрытыми глазами. У меня закончилась яблочная водка, а потому я растолкал его и объяснил мою проблему.

– Сколько у тебя есть? – спросил он.

Я сказал, что у меня есть доллар, и он ушел в кусты и вернулся с бутылкой.

– Отличный виски, – сообщил он. – Самый лучший. И как раз на доллар – бутыль почти полная.

Я хлебнул виски – он действительно был хорош, – заплатил часовому, взял бутыль и привязал ее к аппарату. Потом вернулся на тропу, позвал майора, и тот пришел по полю. Затем часовой повел нас к генеральской палатке.

Она была квадратной, с остроконечной крышей, внутри горел фонарь, а полог был откинут. Часовой отдал честь.

– Прибыл майор кавалерии, сэр. – Он говорил как неотесанный пехотинец. – Сказал, это важно и секретно.

– Давай сюда кавалера, – ответил голос изнутри, он произнес именно это слово, и я понял, что в душе генерал – истинный кавалерист.

Мы шагнули вперед и отдали честь. Генерал сидел на кухонном стуле, положив ноги, обутые в старые армейские ботинки с развязанными шнурками, на большой деревянный бочонок с краником. На генерале была черная фетровая шляпа с широкими полями, его жилет и китель были расстегнуты, и я увидел три серебряные звезды, вышитые на погоне. Глаза у генерала были синими, жесткими и суровыми, и он носил бороду.

– Вольно, – сказал он. – Итак?

– Сэр, – ответил майор, – у нас есть летательный аппарат, и мы предполагаем, с вашего позволения, использовать его против мятежников.

– Что ж, – сказал генерал, откидываясь на стуле, – вы как раз вовремя. Люди Ли собрались в Колд-Харборе, а я сижу тут всю ночь и распи… размышляю. Их нужно раздавить прежде, чем… Вы сказали, летательный аппарат?

– Да, сэр, – произнес майор.

– Хм-м, – хмыкнул генерал. – Где вы его взяли?

– Ну, сэр, это долгая история.

– Нисколько не сомневаюсь, – сказал генерал. Взял со стола окурок сигары и задумчиво пожевал. – Если бы я не предавался всю ночь упорным размышлениям, не поверил бы ни единому слову. Что вы предполагаете сделать с этим вашим летательным аппаратом?

– Нагрузить его снарядами! – Глаза майора сверкнули. – Сбросить их на повстанческий штаб! Принудить противника к немедленной капитуля…

Генерал покачал головой.

– Это вряд ли, – сказал он. – Воздушной силы здесь недостаточно, парень, и ей никогда не заменить пехоту, помяните мои слова. Однако ей найдется применение, и вы хорошо потрудились. – Он посмотрел на меня. – Ты управляешь этой штукой, сынок?

– Да, сэр.

Генерал снова повернулся к майору.

– Я хочу, чтобы вы взяли с собой карту. Разведайте позиции Ли, отметьте на карте и возвращайтесь. Сделайте это, майор, и завтра, третьего июня, после Битвы при Колд-Харборе, я самолично приколю серебряные листья к вашим погонам. Потому что я собираюсь взять Ричмонд, как… сам не знаю что. – А ты, сынок, – он покосился на мои полоски, – станешь капралом. Можем даже придумать для тебя новые знаки отличия. Вроде крылышек на груди.

– Да, сэр, – ответил я.

– Где аппарат? – спросил генерал. – Даже не сомневайтесь, я пойду туда и взгляну на него. Ведите. – Мы с майором отдали честь, развернулись и вышли, а генерал сказал: – Я вас догоню.

Он догнал нас на поле, пряча что-то в задний карман брюк – быть может, носовой платок.

– Вот карта, – сказал он, вручая майору сложенный лист бумаги.

Майор взял его, отдал честь и ответил:

– За Союз, сэр! За дело…

– Поберегите слова для выборов, – сказал генерал.

– Да, сэр, – ответил майор и повернулся ко мне. – Заправь ее!

Я заправил бак, мы раскрутили винты, и на этот раз двигатель завелся с пол-оборота. Мы залезли внутрь, и я перевернул фуражку и повязал шарф.

– Неплохо, – с одобрением кивнул генерал. – Стиль настоящего кавалера.

Мы тронулись и упали со скалы мертвым грузом; потом крылья подхватили ветер, я потянул на себя рычаг, и мы взмыли в воздух. Двигатель пыхтел, и я сделал широкий круг над полем, набирая высоту, сначала на пятидесяти футах, потом на ста. В первый раз генерал просто стоял, запрокинув голову, и с раскрытым ртом смотрел на нас. Я видел, как мерцают его латунные пуговицы в лучах луны. Во второй раз он по-прежнему стоял с запрокинутой головой, но был занят другим. Поднеся руку ко рту, он пил – я точно это знаю, потому что, когда мы выровнялись и полетели на юг, генерал со всей силы швырнул что-то в кусты, и я видел, как сверкнуло стекло. Затем он побежал обратно в штаб, наверное, торопясь вернуться к своим размышлениям.

Аппарат своенравно фыркал и брыкался, я с трудом удерживал его на курсе и жалел, что здесь нет поводьев. Внизу в лунных лучах холодно поблескивала река Джеймс, тянувшаяся с востока на запад, и я видел огни Ричмонда, но у меня не было времени таращиться по сторонам. Машина резвилась и подрагивала, и не успел я понять, что происходит, как она закусила удила и понеслась вниз, прямо к волнам, и ветер завизжал в тросах.

Однако мне уже доводилось справляться с норовистыми созданиями; я дернул рычаг, принуждая машину задрать нос, и она стремительно подпрыгнула, как лошадь перед препятствием. Однако на этот раз, достигнув вершины подъема, она не стала кашлять. Нет, она раздула ноздри, одурев от силы, и я едва успел крикнуть майору: «Держитесь!» – когда она перекувырнулась и вновь устремилась к реке. Майор завопил, но в моих жилах бурлила яблочная водка, и я еще никогда так не веселился, а потому завопил в ответ, смеясь и визжа. Потом снова дернул рычаг с криком: «Тпру-у!» – и мы снова помчались вверх, и крылья скрипели, словно кожаное седло на мчащейся галопом лошади. На вершине подъема я резко сместился влево, и мы сделали широкую, красивую дугу, и никогда прежде мне не было так весело.

Потом она немного притихла. Не покорилась, я знал это, но почуяла крепкого наездника, а потому затаилась, решая, как поступить дальше. К майору вернулось дыхание, и он потратил его на ругательства. Я не услышал ничего нового, ведь я служил кавалером с тех пор, как вступил в армию. Это была чудесная работа, и я ею восхищался.

– Да, сэр, – ответил я, когда он снова выдохся.

Думаю, он хотел еще много чего сказать, но под нашими крыльями засияли огни лагеря, и майору пришлось достать карту и взяться за дело. Мы летали взад-вперед параллельно реке, и майор трудился над картой. Нам с машиной стало скучно, и я гадал, заметили ли нас повстанцы. Поэтому я все теснее прижимался к земле и совсем скоро прямо перед нами, на поляне, увидел костер, вокруг которого сидели люди. Не знаю, кому это пришло в голову, мне или машине, но едва я коснулся рычага, как она опустила нос и нырнула вниз, целясь прямо в огонь.