за его лечение. Нужно будет в ближайшие дни отдать денег. Тут было обиднее всего — целые полкомандировки в трубу. Полмесяца трудов коту под хвост.

— Я заеду на днях, Макар?

— Все вы так. Как что, так Макар. А работать когда? Мне в три смены ковать. Теперь ты еще со своим крестом. «По Чечне пройду! Добро принесу людям!» А оно нужно твое добро людям? Ты спросил их? Ты по себе крест подбирай, по весу, чтоб не надорваться.

Макар никогда не скажет прямо. А всегда говорил витиевато. Оттого и считался в своем окружении человеком излишне мудреным, и все сказанное им имело тайный смысл и далеко идущие планы. Вязенкин закончил поскорее разговор с кузнецом и более потому поскорее, что ему ужасно было неловко и даже стыдно слушать о кресте. Он не успокаивался — напрягал память, пытаясь вспомнить, кому он еще рассказывал о своем желании стать мессией и юродивым.

Вадим Анатольевич Товарищ выглядел моложе своих лет: у него был проницательный взгляд голубых глаз, широкий без единой морщины лоб, прямой нос, подбородок с доброй ямочкой. Но ямочка на подбородке вводила собеседников в заблуждение. Товарищ были психиатр: он не мог быть добрым по своему определению, потому что по роду занятий ему приходилось иметь дело с самоей человеческой сущностью. Он не имел дела со здоровыми людьми.

«Мои пациенты — душевнобольные», — любил напоминать Товарищ.

Также еще Товарищ знал, что такое боль. Он очень хорошо разбирался в разновидностях боли: острой, тупой, колющей, ноющей, душевной и т. д. На книжной полке в его кабинете стояли брошюры с текущими напоминаниями и толстые научные труды. На корешке объемного издания отчетливо читалось: «Боль». На подоконнике стопками и также небрежно были разложены памятки о депрессии. Боль, предполагал Товарищ, станет в скором будущем темой его докторской диссертации.

Вадим Анатольевич Товарищ занимал место за своим столом в кабинете главного врача, напротив сидел немолодой мужчина с тревожным усталым взглядом. Отворилась дверь и в кабинет к «главному» втиснулась медсестра, с обидой положила на стол бумаги.

— Подпишите уже, Вадим Анатольевич. Пациентка ждет с утра.

Товарищ не обратил внимание на обиженную позу медсестры, но стал перелистывать бумаги. Вдруг усмехнулся. И прочитал отрывок вслух:

— «Под угрозой группового изнасилования я согласилась на введение героина внутривенно», — он поджал многозначительно губы. — Да-а… что только пациенты не придумают, чтобы избежать принудительного лечения. И, что самое интересное, ведь они в это искренне верят.

Товарищ мог показаться равнодушным к боли.

Но он не мог быть просто так равнодушным, от нечего делать — как будто случайный прохожий, — но он был врачом-психиатром. Товарищ имел право советовать и поучать — вроде учителя физики; он даже мог в исключительном случае поговорить на тему зависимости сопротивлений от напряжений и сил. Товарищ не рубил с плеча, но как всякий интеллигентный психиатр причинял боль словами.

Вполне возможно, Товарищ таким и показался посетителю, немолодому мужчине. Когда медсестра обиженно вышла, тот спросил:

— И что же нам делать?

Вадим Анатольевич подумал, что этот немолодой мужчина по профессии инженер или в крайнем случае специалист по газоэлектросварке. В психиатрии важно было с первых фраз задать правильный ритм и тон беседы.

— Понимаю, понимаю, для вас все, что произошло, — трагедия, боль. Впрочем, как и для всякого родителя, отца.

Товарищ временами размышлял о природе всякой боли: боль вызывала желание, боль наводила на мысли, боль порождала новую жизнь. И отбирала старую. «Боль и страх движут сознанием людей — их сущностями, страстями. Страсти же земные приводят к боли. Страх вызывает апатию, страх плодит сомнения, страх приносит боль. Может быть, боль есть сопротивление страху», — так думал Товарищ.

Но пора, пора было говорить и делать больно. Товарищ умел и любил делать больно. Сколько людей скажут ему за это умение «спасибо».

— Состояние, в котором пребывал и пребывает ваш сын, очень похоже на острое психотическое расстройство с элементами шизофрении. Не пугайтесь. У здоровых людей случаются приступы шизофрении, и, как показала практика, это не приводит к патологическим изменениям структуры мозга. Одним словом, ваш сын остался в разуме. Шизофреник не может жить в триадном мире. Человек не был шизофреником в классическом виде, но определенные симптомы в виде инверсии аффекта, неадекватного аффекта, когда человеку положено плакать, а он смеется, были. Возбуждение сменяется апатией и наоборот. Требуется длительное лечение в стационаре. Плохо, что он отказывается. Но в любом случае необходимо контролировать, чтобы человек, простите, ваш сын, принимал лекарства.

Товарищ размышлял о своей диссертации. И подумал о посетителе, немолодом мужчине с седыми висками: «Печалится». Немолодой мужчина печалился: в глазах его была тревога и боль. «Ему больно», — решил Товарищ. Могло бы показаться, что Товарищ черств. Но так не было. Товарищ просто много знал о боли и вел разговор по формулам боли — чтобы нарастало, а не резало неожиданно и насмерть. Нарастающую боль можно купировать потом, когда станет совсем критически. Печаль тоже порождает боль. Его диссертация… И тут же в самый неподходящий момент, когда в уме родилось что-то незначительное по объему, но важное по сути, Вадим Анатольевич будто услышал немой вопрос: «Я же не посылал его туда! Я же не виновен в том, что случилось с моим сыном! Тогда кто виноват?»

— Боль.

— Что вы имеете в виду?

— Посттравматическое стрессовое расстройство, которое возникает либо после острой психической травмы, либо после длительного воздействия психотравмирующей ситуации. Как следствие — навязчивые переживания: тревожные сны и воспоминания о боли. Да, боли. Плюс к этому появляются симптомы физических расстройств: желудочно-кишечного тракта, сердца. Суставы. То есть боль приходит после. Что я имею в виду?.. Очень, очень объяснимо происхождение данной конкретной в нашем случае боли. В момент стресса, всякий человек обычно ведет себя сообразно ситуации: убегает, спасается или же, наоборот, атакует и побеждает. Бывают разные случаи: паника на поле боя, медвежья болезнь — когда происходит неконтролируемое выделение кала. Объяснимо. Если организм не отреагирует на стрессовую ситуацию таким примитивным способом, то может пострадать главный орган — мозг. Организм защищает свой мозг — голову, чтобы не свихнуться прямо там, на поле боя.

За окном светило солнце. Лучи его проникали внутрь кабинета: широкие полосы добирались до белых стен и книжных стеллажей. Ярким пятном загорелся корешок на объемном издании «Боль»; белые стены, выкрашенные дневным светом, приняли желтоватый оттенок.

Товарищ зажмурился — луч ударил по глазам. Он встал и задернул штору.

— Это сфера деятельности военных психологов. Разработаны тесты. Существуют типы характеров. В данном случае нас интересуют два: сангвиник — быстрый и