– Вильгельм, тебя, кажется, контузило, – сказал Годрик. – Если тебе не нравится мое пение, это совсем не значит, что оно не нравится никому.

– Я к счастью никогда не слышал, как ты поешь.

– Да что ты говоришь! Тогда слушай!

– Нет! Прошу тебя, только не ори! – взмолился Вильгельм.

– Ори? Ха, это кто еще орет! Слушай! – И Годрик запел таким противным тенором, что старец, стоявший все это время у края кровати, медленно отошел, тяжело, как мешок, набитый камнями, упал на стул и принялся с задумчивым видом массировать уши.

Вильгельм взглянул на Екатерину, которая не двигалась и уже перестала плакать. Она смотрела на Годрика так, словно надеялась, что пол второго этажа проломится, и певец провалится в гостиную. Но когда Годрик, позабыв, наверное, о безопасности, начал добавлять в песни слова на родном языке, лекарь прокашлялся и сказал:

– Екатерина Алексеевна. Мне нужно провести полный осмотр Вильгельма. Прошу, если вы не против оставить нас на какое-то время....

– Конечно, конечно! – воскликнула Екатерина и встала со стула с таким видом, будто заранее извинялась за причиненные неудобства. – Но если я…

– Мы позовем так быстро, как только сможем, – сказал Годрик и улыбнулся.

Екатерина, кажется, поборола желание скривиться. А вот Вильгельму улыбнулась по-доброму, подарила ему долгий, будто бы пытавшийся запомнить лицо, взгляд и ушла, гордо подняв голову.

Эльгендорф почувствовал, что ему почему-то стало чуть легче, будто головная боль отступила, сделала несколько маленьких, но ощутимых, шагов.

«Как только поправлюсь, нужно продолжить проверки. Может, она подойдет по остальным пунктам?» – подумал Вильгельм и, сам того не заметив, улыбнулся.

– Вот как теперь лыбится! – усмехнулся Годрик и нажал на пульте управления на кнопку, и комната стала звуконепроницаемой.

– Девушка не будет подслушивать, – проговорил лекарь, – она обещала, я ее обещаниям верю.

– А вы бы поменьше верили людям. Может, и выглядели бы получше, – ответил Годрик, не взглянув даже на побледневшего лекаря.

– Мне кто-то скажет, что тут происходит? – прошипел Вильгельм и снова попытался приподняться на локтях. Старец было подпрыгнул, прошептал, что Почитателю двигаться пока не нужно, но Вильгельм поморщился и отмахнулся. – Я сам решу! Что произошло, Годрик? Скрывать от этого не надо, так ведь? Академский послушник знает все лучше, чем я, так ведь?

Старец потупил взгляд, а потом и вовсе отвернулся. На фоне расцветавшего утреннего Солнца он, казалось, растворялся. Годрик долго смотрел на лекаря, смотрел будто с жалостью, а потом подошел к Вильгельму, уселся на пол прямо перед ним. Эльгендорф немного отодвинулся.

– А ты не хочешь объяснить, что тебя потащило туда?

– Мне пришло письмо от вас, по тому же адресу. Я пытался вам дозвониться, но вы не отвечали, – ответил Вильгельм и зажмурился. Малейшее движение головой приносило жгучую боль. – Что я должен был делать? Я уже ездил туда, все было нормально. А Ванрав просил меня приехать как можно раньше.

– Ванрав написал? – прошептал Годрик, отвел взгляд и, казалось, задумался. – Ах, Ванрав, ну конечно. Наверное, он и писал.

– Ты сомневаешься? – спросил Вильгельм и попытался еще приподняться. Старец обернулся, подошел к кровати и протянул руки Почитателю. – Убери руки, потом с тобой поговорим! – прошипел Вильгельм. – Я сам!

– Ты не предупредил Ванрава, а он мог бы помочь тебе. Всего можно было избежать! – воскликнул Годрик, заправляя непослушные пряди за уши.

Вильгельма словно током прошибло. Тот сон, который он видел, тот Ванрав, которого там встретил…

Он дернулся, вскочил и почти смог встать, но боль прошибла его с новой силой, и Вильгельм, не удержавшись на вмиг ослабших руках, чуть не свалился с кровати. Если бы не старец и Годрик, оказался бы на полу.

– Помочь? Чем бы он помог? Я звонил вам несколько раз, с разницей в несколько часов. Неужели вы не должны были хотя бы недалеко от себя Связистор держать? Неужели это так сложно? – безумно зашептал Вильгельм, шевеля синими губами. На лбу его выступила испарина. – Я не хочу, я видел там слишком много всего, я больше не хочу допускать ошибок.

– Это были всего лишь кошмары, Почитатель. Камень посылал их Вам. Мы не знаем, почему это случилось. Мы хотели снять его с шеи, но камень не поддавался, – проговорил старец, а рука его продолжала вертеть баночку с Академской мазью.

Вильгельм пощупал грудь. Артоникс так и покоился на ней, но уже не обжигал, а наоборот – приятно охлаждал зудящую кожу на груди.

– Мы с трудом выдернули камень из твоей руки, но пришлось. А что ты на меня так смотришь? Не могли не оторвать, иначе бы у тебя ожог на ладони был, – сказал Годрик.

– Он прав, Вильгельм, – сказал лекарь и убрал руку за спину. – Вырвать камень из руки оказалось задачей непростой.

– А почему я вам должен верить? Кто вы такой и почему прикасались к моей собственности?! – прикрикнул Вильгельм и зажмурился. Только тогда понял, что громко говорить еще долго не сможет – в горло, на место пореза, была вставлена маленькая пластина из чистого урбания, какие граждане Единого Космического Государства использовали как пластырь. Кожу стягивала знатно, даже голову лишний раз не повернуть.

– Ванрав приедет и…

– Не хочу я, чтобы он приезжал!

Годрик ни на шутку испугался.

– Что ты такое говоришь? Почему ты не хочешь видеть Ванрава? – прошептал он, а старец отошел к окну.

– А кто подозвал Академского лекаря? Мне сейчас совсем не к чему их шпионов держать в доме! – прохрипел Вильгельм. – Где он вообще достал Академского лекаря? Откуда он тут взялся? – Вильгельм указал трясущейся рукой в сторону старца. Лекарь стоял вполоборота к Почитателю и не смел поднять на него взгляд.

– Вильгельм, пойми… – начал было Годрик, аккуратно дотрагиваясь до трясущейся руки Эльгендорфа, но тот ее убрал.

– Неужели ты не понимаешь? Ну неужели не понимаешь? Академия хочет, чтобы я попал в тюрьму! Нам нельзя их работников принимать! – задыхаясь, говорил Вильгельм, а перед глазами его темнело от боли. Годрик подозвал старца, и тот быстро сделал укол. Вильгельм даже не успел возразить.

– Кричи потише, – прошептал Годрик и потряс головой. В комнате было прохладно, но на лбу его выступила испарина. – Я конечно снизил, так сказать, громкость, но если орать будешь, твоя красотка услышит еще и опять будет нам мешать!

Эльгендорф распластался на кровати, которая холодом обжигала кожу. Дышать тяжело, будто бы огромные руки давили ему на грудь, пытаясь раскрошить ребра.

– Мешать? А что она сделала?

– Она? – усмехнулся Годрик. – Она к тебе как прилипла. Стоило тебя привезти, как она села у твоей