– Не отходила? – прошептал Вильгельм. – Она сидела у моей кровати?

– Еще бы! – хохотнул Годрик и взял с тумбочки вазу, вытащил цветы и взглянул на воду. Но потом сморщился и вернул на место. – Нет, я так не могу. Конечно, она тут носилась, спрашивала постоянно, что мы с тобой делаем, как лечим, интересовалась всеми порошками и мазями, которые тебе давали. Она уговорила нас разрешить ей сидеть у тебя в комнате.

– Уговорила? – Улыбнулся Вильгельм. – Она так хорошо уговаривает, что даже ты согласился? – Тут-то его улыбка исчезла. – Если узнаю, что ты ее хоть пальцем…

– Даже не думай! – воскликнул Годрик и, судя по звуку, даже подпрыгнул. – Зачем она мне? Она на самом деле пригрозила нам, что напишет в Петербург и вызовет ее семейного врача, если ты на поправку не пойдешь! Что нам делать еще? Разрешили сидеть у тебя, смотреть, как тебя лечат. А нам? А нам пришлось сидеть за стенкой и слушать, как бы ты чего не ляпнул!

– Даже если бы и ляпнул, что такого? Я в бреду, – усмехнулся Вильгельм. Он снова улыбался.

– Нам уже и так было достаточно проблем с объяснениями процесса лечения. Когда Но… – Годрик запнулся, – Нострадамус наш вливал тебе микстурки, пришлось на ходу придумывать, что мы с тобой делаем.

– Нострадамус? – Вильгельм приоткрыл глаза и взглянул на лекаря, который, как и прежде, стоял в сторонке и смотрел в пол. – У тебя есть какие-то предсказания на мой счет? Только такие, чтобы сбылись.

Лекарь вздрогнул. Он медленно, словно вспоминая, как это делать, поднял голову и повернулся в сторону Почитателя. Издалека он казался еще меньше и жальче.

– Вам не нужно меня бояться, великий Почитатель, – прошептал лекарь и, не сумев больше смотреть в глаза Вильгельму, отвел взгляд. – Вы скоро пойдете на поправку. Если Вы хотите, я могу тотчас уехать.

– Великий Почитатель? – пробубнил Вильгельм и почувствовал, как холод пробежал по коже. Его называли так настолько давно, что он уже не помнил, когда это случалось.

– Нет! Без тебя мы не поставим Вильгельма на ноги! – воскликнул Годрик и успел схватить старца за подол рясы.

На пару минут в комнате повисло липкое молчание. Три пары глаз только смотрели друг на друга.

– Вильгельм, пожалуйста, расскажи, что случилось, – прошептал Годрик. Старец в это время сидел за столом, а во взгляде его читалась вселенская грусть. – Что ты видел во сне? Вдруг там что-то важное.

Вильгельм, немного подумав, рассказал. Все, что видел, и все, что произошло с ним за последние дни. Годрик со старцем слушали, внимательно слушали, а с каждым словом Вильгельма становились все задумчивее. Наконец, когда все было рассказано, Эльгендорф прокашлялся и с вызовом посмотрел на Годрика. Тот был задумчив, как никогда не бывал.

– Ты не видел таких, да? Ты, наверное, не застал их производство, – прошептал Годрик, почесывая аккуратными ногтями подбородок. – Им дали код «метаморфоз». Это такие машины для защиты населения, они могут менять вид. Только вот как он позвал тебя через камень? У них же нет разума.

– Они могут забирать биологический материал организма и превращаться в него, – подал голос старец, но с места не сдвинулся, даже головой не пошевелил. – Они не выглядят как что-то оформленное, Почитатель. Они выглядят как приличных размеров одноклеточное существо, но внутри них множество микросхем. По приказу они оставляют забранное тело и защищают… Защищают, кого приказано защищать.

– Подозреваю, что он и тело моего служки сожрал, когда передавал мне Артоникс. Я во второй видел гору кошачьих трупов, может, там был и человеческий, – прошептал Вильгельм и закашлялся.

Годрик сидел на крае кровати и с жалостью смотрел на распластавшегося на ней Вильгельма.

– Вильгельм, – начал Годрик после минутного молчания, а голос его был серьезным как никогда. – Я не знаю, почему Артоникс затащил тебя в тот дом. Я не знаю, почему ты видел такие ужасные сны. Но ты можешь нам доверять. Лекарь проверенный, он не связан с Академией. Я пришел сюда так скоро, как только смог. Я просидел за стеной всю неделю, я и лекарь, и я Ванрав, Вильгельм, сидели и ждали, пока ты поправишься. Ванрав нашел тебя. Он прочесал округу после урагана в поиске тебя. Он притащил тебя в дом так быстро, что это сэкономленное время спасло тебе жизнь. Именно он нашел Екатерину. Он помог тебе оказаться здесь. Что бы кошмар не показал тебе, что бы ты себе не напридумывал, мы не хотим тебе зла.

С этими словами Годрик встал и вышел из комнаты, оставив Вильгельма в полнейшем недоумении. Старец сидел в углу, повернувшись к Вильгельму спиной, и что-то вертел в руках. Почитатель долго наблюдал за ним, пытаясь вспомнить, видел ли когда-то его лицо, но никакие мысли не приходили в голову.

Когда лекарь подошел к нему, чтобы сделать очередной укол, Вильгельм, с трудом приподняв руку, схватил старца за рукав рясы и притянул к себе. От него пахло чем-то знакомым. Заплетавшимся языком Вильгельм произнес:

– Когда ты вылечишь меня, я хочу, чтобы ты стер себе память. Чтобы ты меня не вспомнил. Понял? Мне не нужны проблемы.

В глазах лекаря на мгновение промелькнуло что-то странное. Будто бы слезы, норовившие покатиться по щекам, застряли в уголках глаз. Руки дрогнули.

– Да, конечно. Как Вам будет угодно, великий Почитатель, – отчеканил старец и, стоило иголке вылезти из кожи Вильгельма, он развернулся и ушел прочь, тихо ступая по деревянному паркету.

Вильгельм, обессилев от лекарств и заглушенной боли, провалился в сон.

Глава двадцать девятая

Следующие дни были настолько странными, что и сам Вильгельм сомневался в их подлинности. Артоникс приятно нагревался, особенно, когда Эльгендорф был один, но быстро остывал. Залечить раны до конца он так и не смог. В поместье, наводненном людьми и не-людьми, Вильгельм чувствовал себя куклой, беспомощной и бесполезной, особенно в первые дни после пробуждения, когда он не мог даже встать с кровати.

Неизвестный старец, так и не назвавший имени, продолжал лечить, пичкать микстурами и Академскими таблетками, маскируя их под порошок или изворачиваться, чтобы объяснить Екатерине, чем пытался помочь Вильгельму. С каждым днем лекарь казался все более и более знакомым. Что-то пряталось в его движениях за накидкой, словами и редкими репликами, напоминавших Почитателю чьи-то. Но туман будто бы заполонил его память, даже недавние события казались размытыми, и не давал вспомнить, где же Эльгендорф мог видеть это существо его расы – их осталось так мало, что Вильгельм мог записать имена всех на одном