Так, вобравшая в себя свидетельства уцелевших жителей сожженных белорусских сел книга «Я из огненной деревни» Адамовича, Брыля и Колесника потрясает не одним описанием варварской жестокости истребления беззащитных людей. Но ведь это рассказывается нам об уничтожении целых крестьянских семей — на редкость прочного и гармонично устроенного организма, обладавшего, как правило, большой разветвленностью и жизненной устойчивостью. Организма, который этой своей гармоничной завершенностью был надежен, свят и, казалось, вечен и с этой крепкой верой цеплялся за свой заведенный уклад, пытался его сохранить даже в окружении оккупантов и вдруг, в одно страшное, неожиданное мгновенье, сгорал, пропадал навеки в пламени запаленной родной избы.

Сращенный через землю с самой жизнью, мудрый и прочный мир крестьянской семьи — самое жизнестойкое, миролюбивое и беззащитное звено человечества, разрушаясь, словно говорит о разрушении всего мира.

Образ исчезающих в дыму и пламени людей, становящихся золой и пеплом, а когда-то деятельных и полных жизни, в наши дни этот образ уже непроизвольно прочитывается как обобщенный символ возможной судьбы всего трудолюбивого и талантливого рода человеческого. Образ, в котором, возможно, воплощена одна из главных тревог XX века.

Подобный же поворот военной темы должен был, разумеется, неминуемо проникнуть и в художественную прозу. Так. новый роман известного казахского прозаика Тахави Ахтанова — не о войне раздумья, не о мужании воли среди грохота и взрывов снарядов, под реющим призраком смерти и не о подвигах славных и безвестных защитников Родины. Автор, казалось бы, сохраняет всю атрибутику «военной прозы»: из военного гарнизона близ Бреста мы попадаем в захваченную оккупантами белорусскую деревушку, а оттуда— в лес, к сражающемуся партизанскому отряду, но знакомые приметы жанра здесь присутствуют на вспомогательной роли. Роман написан не о войне, а о жизни. Как высшая ценность, как священное дело и назначение человека в нем утверждается жизнь. Именно из идеи сопротивления небытию, из естественного стремления человека жить и выжить хоть в самом аду вырастает книга Ахтанова. И это поэтическое чувство-мысль, которое, как в стихотворении, держит на себе все здание книги, отличает ее от произведений прозы чисто «военной». Все грозные и трагические события, боевые вылазки партизан, казнь жителей деревни, где уничтожено было фашистское руководство, мы получаем через восприятие героини романа, молодой матери-казашки, которая с младенцем на руках пробирается к родному аулу через горящую землю Белоруссии. Этот образ, активно противостоящий хаосу и насилию, выделяет по-новому бессмыслицу войны. Назира, юная жена командира Красной Армии, всего три месяца как впервые ступившая за пределы дома и очутившаяся в дважды ей чуждой реальности — ином, к тому же охваченном войной крае, — не просто некое лицо, повествующее о своих испытаниях. Она — мать, защищающая жизнь своего ребенка, а значит, сила, достойная на равных соперничать со смертью.

Сравнительно короткий промежуток мира и затишья принес человечеству столько проблем почти неразрешимой сложности, так недвусмысленно и остро свел воедино вопрос прогресса и угрозу самоистребления, что человечеству невольно пришлось ощутить себя в положении скорпиона, который ядом своим, по поверью, поражает себя же самого. Возможно, всего за мгновенье до взрыва, наблюдая с разных сторон грозные симптомы, человек задается вопросом: для чего он появился на свет — для бесславной гибели, чтобы стать жертвой собственного хитроумия, или был он достоин другого удела?

Свой ответ литература пытается найти в уроках минувшей войны. Тогда, в атмосфере узаконенного зверства, в ситуациях, не оставлявших, казалось, надежды, теряя дом и родных, люди сохраняли мужество и веру. В «Свете очага» читатель видит отражение катастрофы через восприятие, максимально приближенное к его собственному, с той же степенью неподготовленности, незащищенности от ее ужасов. Этому способствует особое положение героини Ахтанова. Назира до конца так и не порывает связи с нормальным, естественным процессом человеческой жизни. В гуще партизанских боев и расправ над мирными жителями она вынашивает ребенка, находит мужа и каким-то чудом ухитряется поддержать свой хрупкий семейный очаг. Она не может взять в руки оружие и святым, праведным гневом воина и мстителя оградить свое сознание от кошмаров военного времени: нелепых смертей, предательств, изуверства завоевателей. Наивная казашка из аула, едва знающая чужой язык и нравы, не умеющая хотя бы слиться с толпой, в ней затеряться, юная женщина в огромном мире, хранимая от гибели только чудом и материнским инстинктом, она может лишь смотреть вокруг с чувством свежим и чутким к трагическому абсурду происходящего.

Эта книга как бы окончательный расчет писателя с войной, которая была когда-то частью его судьбы, в результате чего и появился первый роман Ахтанова о войне — «Грозные дни». Это первое обращение к военной теме носило явную печать настроения тех лет,