— Воевать надо было! А теперь ходите по ночам да побираетесь.

Больно трет от этих слов ремень автомата.

На диске у Короленко выцарапаны буквы «ДК», это еще с тех времен, когда часть Дмитрия получила первые автоматы «ППШ», тогда казалось, что этим оружием можно остановить любого врага. Правда, в группе всего три автомата, но тем больше ответственность за них. Всего на вооружении, кроме автоматов, группа еще имела четыре карабина, запас патронов, пять гранат, два пистолета, бинокль, компас и несколько перевязочных пакетов. Люди шли хмурые, усталые.

Однажды во время привала Короленко сказал:

— Раз мы идем группой — значит, военные. Хоть малое, но подразделение. Должны быть порядок и дисциплина. Нужно установить дежурства, ставить часовых, когда делаем привал и ночью.

Все согласились, и с этой минуты как бы само собой было признано, что он, Дмитрий, сделался старшим.

Сразу что-то изменилось в настроении людей. В группе появился командир. У Короленко голос чуть с хрипотцой, голос, несущий силу убежденности, человека решительного, всегда знающего, чего он хочет. Любов Гена рядом с ним кажется очень мягким и застенчивым, но его уважает Короленко — это уже характеристика. Любова избрали комиссаром и начальником штаба. Николай Непомнящий — красивый и очень жизнерадостный, смотрит на мир и как бы видит то, чего ты не можешь разглядеть, но у тебя чувство появляется, что все будет хорошо; сильная его фигура успокаивает, с этим человеком все можно преодолеть. Непомнящий, Розанов, Толстых и Мамаев — рядовые, Емельянов — старший лейтенант, Короленко — лейтенант, Любов — младший лейтенант, все три офицера коммунисты, остальные комсомольцы.

Группа шла, избегая дорог, заходили в деревни прячась. Кривятся губы у Короленко, а глаза из серых делаются светлыми: горько, лучше не помнить, не вспоминать, что ты, командир Красной Армии, носишь два диска в сто сорок патронов и ни одного выстрела не сделал по врагу; и партбилет у тебя надежно спрятан, за подкладкой сапога хранишь, а сам идешь и на своей земле боишься идти во весь рост, пригибаешься, от одного вида полицая сразу спину показываешь. Нет, нельзя все время ходить и прятаться! Надо этих гадов гонять и бить, чтобы не ржавел ствол автомата! Огнем его надо чистить!..

Уже много городов, деревень и поселков осталось позади. Разбиты вконец сапоги, истерты ноги, голод и бессонница наложили свой отпечаток на лица людей, но они все шли и шли на восток. А пробираться становилось все труднее. Однажды ночью наткнулись на немецкую часть, расположенную на опушке леса. В другой раз еле ушли из деревни, в которую Короленко и Любов заходили послушать по радио сводку из Москвы, а в это время три машины гитлеровцев приехали собирать кур, гусей, яйца — подать с крестьян. Чудом сумели уйти. В другой раз пришлось огородами уносить ноги, спасибо, хозяин предупредил: «Полицай идет, сховайтесь за хатой». Как-то решили передневать в пустой бане, она стояла за деревней, и, казалось, никто не мог знать, что там люди. Но вдруг кто-то постучал в дощатую дверь и женский голос произнес: «Родненькие, тикайте, немцы в деревне!» Вышли, оглядываясь, готовые в любую секунду отстреливаться из своих автоматов и карабинов, но немцы, видно, еще в другом конце были. А возле бани так никого и не увидели, можно было подумать, что все померещилось, если бы у двери не лежал узелок с хлебом, кусочком сала и бутылкой молока.

В один из привалов Семен Емельянов достал из торбы несколько печеных картошек, два сухаря — и все, на семерых. Семен тревожно глянул на Короленко. Дмитрий смотрел на него, и видно было, как бьет его изнутри. Емельянов тихонько, успокаивающе засвистал. Он никогда не унывал, не сердился и в самые тяжелые минуты мог шутить и смеяться, а в бою был горяч и смел. В стороне под деревом спокойный и уравновешенный Геннадий Любов чистил оружие. Гена — небольшого роста, верткий, как угорь, и, как всегда, чем-то занят. Миша Розанов неподвижно сидел у дерева, тронутое оспой лицо было задумчиво и печально, светлые глаза смотрели невидяще сквозь строй деревьев. Непомнящий спокойно ел картошку. Пришел от дороги Миша Толстых и сказал Мамаеву:

— Алексей, тебе заступать. Сменит Розанов.

В лесу тихо, но ночью падает роса и делается холодно, хорошо еще, что есть шинели. Развернули карту. Группа находилась на территории Лепельского района, вокруг огромные леса, болота. Решили: где-то здесь и надо останавливаться, искать связей со своими людьми из населения. Было ясно, что фронт уже не догнать, а идти дальше вслепую нет смысла. Подошел Розанов:

— Мы сегодня, оказывается, картошку рыли в Изохватово, так деревня называется. Я насмотрел, там под самым лесом банька старая, в ней никто давно не был, цветами позарастали двери. Давайте в ней заночуем, все же теплей и скрытней будет.

Дмитрий как бы очнулся:

— Снимаемся. Надо проверить. Костер загасить и замаскировать пепел.

Солнце уже заходило за лес, и сумерки заполняли пустоты между деревьями, шли цепочкой, молча, шаги и звуки поломанных веток глотал лес. Теперь с ними шла худенькая, черненькая девочка лет двенадцати-тринадцати. Уставшие, голодные, в окружении врагов эти семь человек не потеряли сострадания, сами гонимые и преследуемые, они подобрали девочку-еврейку. Волосы у нее свалялись в грубую мочалку, только блестели черные глаза, глаза запуганного животного, ожидающего удара. Короленко распорядился взять ее с собой, назвали девочку Галя. Была она болезненная, оттого что холодные были ночи, а она пряталась по канавам у дорог и ямам, болело простуженное горло, и говорила она хриплым шепотом; сбитые колени покрывали струпья, куталась в мешок, им же и укрывалась или надевала на голову как плащ, защищаясь от холода и росы.

Банька оказалась возле речки в кустах, и деревенька небольшая, всего семь дворов. Митя посмотрел и сказал:

— Подходящее место. Можно переночевать.

В бане было темно, холодно и грязно, но все сразу поснимали сапоги, развесили портянки. Девочка, сжавшись комочком, забилась в угол. Митя смотрел на нее с жалостью, вокруг рта у нее образовались черные круги от печеной картошки, из-под мешка виднелись на худом тельце лохмотья, остатки одежды, когда-то называвшейся платьицем. Вошел Толстых с хозяйкой бани, она, увидев девочку, запричитала:

— Ой матинько, еще с вами дитя. Чие ж воно буде?

Дмитрий сказал, что нашли на дороге. Хозяйка покачала головой и подошла к девочке, стала спрашивать, где ее матка и татко, девочка наклонилась и заплакала.

— Убили у нее родных, — сказал Короленко.

Хозяйка, осмотрев развешенные портянки, предложила затопить баню, а она поможет перестирать портянки и белье. Нагребла сразу золы из печи, всыпала пригоршнями в ведро и сняла со стены деревянное корыто.

Зашевелились измученные дорогой и бездомьем люди, начали носить дрова и воду. Давно не мылись, давно тело было сковано формой, а пот выносил на одежду соль, хотелось обмыть себя, надеть чистое. Хозяйка, поставив ночву на бочку, стирала посередине бани, а все носили с копанки воду, готовили баню. Галя совсем забилась в угол, когда подошла к ней хозяйка с ножницами. Но Митя сказал насколько мог мягко: