Итак, супернить с грузом благополучно достигла атмосферы и даже избавилась от излишней скорости. Но праздновать победу было еще слишком рано. Оставалось пройти не только сто пятьдесят километров по вертикали, но и целых триста по горизонтали — не говоря уже о спутавшем все карты урагане. Правда, тормозные двигатели еще располагали некоторым запасом топлива, однако настоящей свободы маневра они не давали. И если нить не попадет в захватную сеть с первой попытки, второй попытке попросту не бывать.

— Высота сто двадцать. Влияние атмосферы пока неощутимо…

Груз, подвешенный к супернити, спускался с небес, точно паук на конце своей шелковинки. «Надеюсь, — подумала невзначай Максина Дюваль, — проволоки запасли довольно. Вот была бы досада, если бы она кончилась за несколько километров до цели! А ведь именно такие технические трагедии случались при прокладке первых трансатлантических кабелей триста лет назад…»

— Высота восемьдесят. Снижение по графику. Натяжение сто процентов. Чувствуется боковой снос…

Значит, груз вошел в те слои атмосферы, где чуткие приборы уже улавливали дыхание урагана. Невооруженным глазом по-прежнему ничего не удавалось разглядеть, но возле контрольной будки установили небольшой телескоп с автоматическим наведением на цель. Морган подошел к телескопу, ассистент Максины Дюваль тенью следовал за ним.

— Что-нибудь видно? — тихо осведомилась Максина, выждав секунд пять-семь. Не отрываясь от окуляра, Морган раздраженно покачал головой.

— Высота шестьдесят. Нить отклоняется влево, натяжение сто пять, поправка — сто десять процентов…

«Ну, это еще в пределах допустимого, — подумала Дюваль, — хотя что-то там, в стратосфере, уже происходит. Морган, наверное, вот-вот увидит конец нити собственными глазами…»

— Высота пятьдесят пять. Вводим корректирующие импульсы с интервалом в две секунды.

— Вижу! — воскликнул Морган. — Вижу выхлоп двигателя!..

— Высота пятьдесят. Натяжение сто пять процентов. Ощущаются боковые рывки, нить не удержать на курсе…

Неужели супернить, проделавшая спуск в тридцать шесть тысяч километров, не сумеет одолеть пятидесятикилометровый отрезок? Но, коль на то пошло, разве мало воздушных и даже космических кораблей терпели бедствие буквально на последних метрах пути?

— Высота сорок пять. Сильный боковой ветер. Новое отклонение от курса. Корректирующие импульсы с интервалом в три секунды…

— Потерял, — объявил недовольно Морган. — Скрылась за облаком…

— Высота сорок. Очень сильные боковые рывки. Натяжение возросло до ста пятидесяти — повторяю, ста пятидесяти процентов…

Вот это было уже плохо: Дюваль знала, что супернить способна выдержать натяжение вдвое выше расчетного, но не больше. Один особенно резкий рывок — и эксперимент можно считать законченным досрочно.

— Высота тридцать пять. Ветер все усиливается. Корректирующие импульсы с интервалом в одну секунду. Запас топлива почти исчерпан. Натяжение возросло до ста семидесяти процентов…

«Еще каких-то тридцать процентов, — подумала Дюваль, — и даже эта невообразимо крепкая нить лопнет, как любой другой материал, достигший своего предела прочности на разрыв…»

— Тридцать километров до цели. Вихревые возмущения с одновременным боковым смещением. Скорректировать траекторию не удается — движения груза слишком хаотичны…

— Снова поймал! — сообщил Морган. — Вон, в разрыве облаков!..

— Двадцать пять до цели. Топлива, чтобы вернуться на курс, не хватает. По предварительной оценке, промах составит около трех километров…

— Не играет роли! — вскричал Морган. — Пусть приземляется где угодно!..

— Хорошо, сейчас. Двадцать до цели. Ветер все усиливается. Утратилась стабилизация, груз начал вращаться…

— Отпустите тормоза — пусть проволока разматывается под собственным весом!

— Уже сделано, — ответил голос, бесстрастность которого могла довести до бешенства. Максина решила бы, что это машина, не будь она осведомлена, что Морган привлек к делу одного из самых опытных диспетчеров космического транспорта, — «Паук-прядильщик» вышел из строя. Скорость вращения груза — пять оборотов в секунду. Проволока, по-видимому, запуталась. Натяжение сто восемьдесят процентов. Сто девяносто. Двести. До цели пятнадцать километров. Натяжение двести десять. Двести двадцать. Двести тридцать…

«Так ей долго не выдержать, — подумала Дюваль — И остался-то какой-нибудь десяток километров, а проклятая проволока вздумала запутаться именно тогда, когда груз принялся вращаться…»

— Натяжение ноль — повторяю, натяжение ноль.

Вот и все — проволока оборвалась и теперь медленно, словно исполинская змея, всплывает к звездам. Нет сомнения, что операторы станции «Ашока» мало-помалу втянут ее обратно, однако Д юваль получила уже достаточное представление о небесной механике, чтобы понимать, что задача эта будет непростой. Ну а груз приземлится где-нибудь в полях или джунглях Тапробана. Как справедливо заметил Морган, эксперимент прошел успешно более чем на девять десятых. В следующий раз, при безветрии…

— Смотрите! — прозвучал чей-то крик.

В небе, меж двух стремительных туч, разгорелась яркая звезда. Словно раскаленный метеор устремился к земле: сработала лампа-вспышка, прикрепленная к грузу, чтобы облегчить управление им при сближении с захватной сетью. Внезапный всплеск огня можно было бы воспринять как насмешку над конструкторами, если бы он и теперь не служил полезной цели — указывал, где искать обломки.

Ассистент Максины медленно повернулся, чтобы предъявить ей блестящую дневную звезду, проплывшую над Шри Кандой и погасшую на востоке; по всей видимости, звезда упала километрах в пяти от цели. Затем Максина распорядилась:

— Прошу крупный план доктора Моргана. Я хотела бы перекинуться с ним словом.

Она намеревалась бросить инженеру две-три жизнерадостные фразы — достаточно громкие, чтобы их услышал марсианский банкир, — и выразить уверенность, что повторный эксперимент увенчается полным успехом. Но не успела она составить свою короткую ободряющую речь, как все слова начисто вылетели у нее из головы. За последующие годы Максина Дюваль столько раз повторяла в памяти события этих тридцати секунд, что заучила их наизусть. И все же не поручилась бы, что по-настоящему все поняла.

К неудачам, даже катастрофическим, Вэнневару Моргану было не привыкать, а эта, как он надеялся, была вполне поправимой. И когда он провожал взглядом вспышку, исчезающую за отрогами священной горы, его по-настоящему заботило одно: не посчитал бы Народный банк Республики Марс, что деньги выброшены на ветер. Суровый наблюдатель в хитроумном кресле на колесах не отличался общительностью; казалось, земное притяжение не только вывело из строя его конечности, но и лишило дара речи. Теперь же он первым нарушил молчание: