Вспышки натуральной оспы[952] при Императорском дворе в первой половине XVIII в. были делом довольно обычным.[953] Пожалуй, самыми известными из них являются заболевания оспой Петра II (1730 г.) и Петра III (1744 г.).

Петр II простудился в Москве на празднике Богоявления, 6 января 1730 г., где принимал парад. Когда юный император вернулся домой, у него начался жар, вызванный оспой,[954] которую на 3-й день[955] после начала болезни диагностировал[956] лейб-медик Л. Блюментрост. Немедленно были приняты стандартные ограничительные противоэпидемические меры, чтобы избежать распространения болезни. Роковую роль в развитии болезни сыграло вторичное переохлаждение больного, который, почувствовав улучшение, настежь распахнул окно в спальне. В результате оспенные высыпания распространились с кожи на дыхательные пути. 16 января началась лихорадка с ознобом и бредом; 17 января врачи констатировали, что счет жизни императора пошел на часы. В первом часу ночи с 18 на 19 января 1730 г. 14-летний Петр II скончался.

Неизвестный художник. Император Петр II Алексеевич

Лейб-медик Л. Блюментрост

Дошедшие до нас описания заболевания Петра II позволяют констатировать, что заболевание натуральной оспой развивалось в злокачественной форме,[957] со сливным язвенным поражением слизистых оболочек дыхательных путей и ранним развитием пневмонии (воспаления легких).

Заболевание оспой воспринималось с ужасом, поскольку на лице переболевших оспой оставались глубокие рубцы. Недаром в народе говорили о перенесших оспу, что у них «черти на лице горох молотили».[958] Особенно остро такие «следы» оспы переживали придворные дамы, старавшиеся скрыть оспины толстым слоем белил и румян. Те из женщин, на лице которых оспенных рубцов не было, считались красавицами, почти вне зависимости от внешних данных. Впрочем, бывало и так, что перенесенная оспа щадила женщин. В 1717 г. будущая императрица Елизавета Петровна, тогда 8-летняя девочка, перенесла оспу, но следов на ее лице не осталось. По словам ее матери, дочка «от оной болезни освободилась без повреждения личика своего». А супруга царевича Алексея Петровича – кронпринцесса Шарлотта-Христина-София – «носила» на лице оспенные шрамы.

Екатерина II в своих записках не единожды упоминала, как панически боялась заразиться оспой. Причины к тому имелись. Во-первых, она была осведомлена, что оспа стала одной из причин смерти императора Петра II в 1730 г. Во-вторых, она знала, что ее дядя, Карл Август Гольштейн-Готторпский (1706–1727), приехавший в Россию для того чтобы жениться на принцессе Елизавете Петровне, умер от оспы буквально накануне свадьбы. В-третьих, в 1744 г. оспой переболел ее жених – великий князь Петр Федорович.[959] Тогда будущая Екатерина II прошла по самому краю, поскольку в начале болезни заходила в комнаты великого князя: «На следующий день, в полдень, мы с матерью пошли к нему в комнату, но едва я переступила порог двери, как граф Брюммер пошел мне навстречу и сказал, чтобы я не шла дальше; я хотела узнать почему; он мне сказал, что у великого князя только что появились оспенные пятна. Так как у меня не было оспы, мать живо увела меня из комнаты, и было решено, что мы с матерью уедем в тот же день в Петербург, оставив великого князя и его приближенных в Хотилове».

Подчеркну, что императрица Елизавета Петровна во время болезни племянника все время находилась рядом с ним. Когда в феврале 1745 г. она привезла в Петербург выздоровевшего Петра Федоровича, Екатерина Алексеевна поразилась страшными следами, оставленными болезнью: «Лицом был неузнаваем: все черты его лица огрубели, лицо еще все было распухшее, и, несомненно, было видно, что он останется с очень заметными следами оспы. Так как ему остригли волосы, на нем был огромный парик, который еще больше его уродовал. Он подошел ко мне и спросил, с трудом ли я его узнала. Я пробормотала ему свое приветствие по случаю выздоровления, но, в самом деле, он стал ужасен».

Г. К. Гроот. Великий князь Петр Федорович. Вторая половина 1740-х гг.