— Беги, и не останавливайся, беги дочка, я люблю тебя, разрыдалась женщина, живо, — ещё громче заорала Габриэль, отгоняя напуганную девочку прочь. Испуганный ребёнок исчез из ее поля зрения. Обернувшись, женщина с первобытной яростью бросилась на чудовищ, громко крича, она схватила стоящий рядом огнетушитель, нанося удары во все стороны, в какой-то момент ей стал вторить мужской крик, звучащий из-за толпы зомби.

«…»

Рыдающая девочка на всех парах спускалась с поржавевшей от времени пожарной лестнице, запнувшись в самом низу, она что есть силы, ударилась об бетон, раздирая до крови свои колени. Стон, раздавшийся рядом, заставил ребёнка вскрикнуть, а выброшенная доза адреналина позволила телу действовать в обход забуксовавшего мозга, спасая девочку от смерти. Ужом проскользнув под забором, Алиса помчалась вперёд, не разбирая дороги. Ветви разросшихся кустов царапали её лицо, несколько раз она больно ударялась о выступающие корни деревьев, падая, плача от боли, девочка окруженная тьмой, вновь поднималась и бежала вперед, пока не выбежала на ухоженную дорожку.

Столь маленькое создание, не имевшее своего опыта, просто растерялось от происходящего пиршества смерти воцарившегося на поляне в нескольких метрах от неё. Стая собак разной степени потрепанности была занята поеданием бедной старушки оказавшейся не в том месте, в столь поздний час, от сопровождавшей ее болонки остался лишь один ремешок.

Вскрикнув, девочка поспешила зажать себе рот, но адским тварям хватило и этого звука, чтобы обратить внимание на названного гостя. Оскаленные пасти испачканные в крови, облезлая шерсть, открыли у ребёнка второе дыхание, Алиса припустила вперед, крича во всё горло, надеясь на то, что придёт спасение. Чувствительный удар лапами в спину сбил ребёнка с ног, разбитые от последнего удара очки больно впились в кожу ребёнка. С утробным рычанием настигнувшая её собака попыталась вцепиться в столь лакомое тело жертвы. Зажмурившись, девочка приготовилась к неминуемой боли, но её не последовало. Раздавшийся свист маленького предмета пролетевшего над её головой, потоком воздуха взлохматил волосы, пробивая собаку насквозь, отбрасывая ту на несколько метров назад.

После этого, Алиса ненадолго услышала грозное рычание спешащих к месту битвы тварин, то что растеряла все свои мозги. Холодящие кровь звуки, быстро сменились жалобным скулежом. Череда методичных чавкающих звуков, похожих на те, что получаются при разминании творога, предваряли собой глухие звуки падения крупных тел. Дрожа от страха, девочка вслушивалась в наступившую тишину.

— Ребёнок, ты как? — Раздавшийся мужской голос, заставил девочку разрыдаться от облегчения. Только сейчас она почувствовала всю боль, исходящую от повреждённых частей тела, спина, как и больная нога, горели огнём. Прежде чем потерять сознание, девочка нашла в себе силы взглянуть на спасителя.

Глава четырнадцатая. Затишье.

Порывы ветра вздымали вверх опавшую листву, столбик термометра всего за несколько часов опустился до шести градусов тепла. Именно этим вечером, в момент, когда удушающий зной сменился прохладой больше присущей этому времени года, жители города смогли ощутить на себе холодное дыхание осени.

Свет в огромном кабинете отсутствовал, о том, что здесь есть живой человек, свидетельствовал слабо тлеющий кончик сигары. Затяжка, и ярко-красный огонёк ненадолго разгоняет тьму, освещая лицо мужчины сидящего в потрепанном временем кресле. Протяжный скрип давно несмазанных петель больно резанул по ушам, открытая где-то в коридоре дверь создала сильный сквозняк. Резкий порыв ветра разметал по помещению небрежной стопкой сваленные листы бумаги. Плавно опускаясь исписанные корявым подчерком листы, покрывали успевшие подсохнуть небольшие пятна крови, а некоторые из них, падая, застревали в стыках поваленных стульев, размеренно покачиваясь под потоками гуляющего по комнате ветра. Ещё одна сильная затяжка, и дым элитной сигары наполняет лёгкие мужчины. Он торопился, каждый вздох был истинным наслаждением, а каждый выдох служил ярким напоминанием о скоротечности отпущенного ему времени. Всё стало неважным, вечно зудящая боль в ноге отошла на второй план под гнетом тяжелых воспоминаний. Озноб волнами прокатывающийся по телу кидал мужчину то в жар, то в холод. Здоровый и полный сил утром, к вечеру он превратился в развалину. Глоток остывшего кофе смочил успевшее пересохнуть горло. Определённо не зря он оставил сигару про запас, умирать без дыма в лёгких было бы сущим кощунством. Откинувшись на спинку кресла, мужчина вернулся к воспоминаниям о том моменте, когда всё полетело к чертям.

«…»

Ещё утром, самой большой проблемой для чернокожего мужчины была ярость руководителя полицейского департамента. Столь плотная пелена гнева и ненависти прорывающаяся сквозь трубку грозила сформироваться в метафизическую руку и залезть ему в задницу. Всё это, вкупе с бесконечной чередой звонков из мэрии требующей немедленно вернуть свет доблестным служителям Тимона вызывали у мужчины не приступы неконтролируемого из-за страха поноса, как того стоило ожидать от звонков высоких чинов, а громкий, злорадный смех. Его всегда забавляла необоснованная напыщенность и чванливость высших чинов относящихся к администрации города. Раздающие налево и направо нелепые указания люди, больше тешили своё непомерное эго, упиваясь властью, нежели действительно пытались решать проблемы мешающие развитию города. В моменты неприятностей, бравада и презрение к окружающим сменялись бесконтрольными угрозами и жалобами, в глазах белых воротничков, в такие моменты царило искреннее недоумение и растерянность. Всесильное руководство в своих презентациях и отчетах показывающее, как же хорошо обстоят дела в подконтрольном им ведомстве, на практике не могло своим словом или обещаниями починить вышедшие из строя коммуникации, вынужденно обращаясь к нестоящим упоминания в обычной