еще два итальянца — молоденький курато (католический патер) и его сестра. Этот проход Симплона находится между Валлийскими и Лепонтийскими Альпами и соединяет долину реки Роны с долиной реки Точе (Тосе), впадающей в озеро Лаго-Маджоре. Я не помню подробно путь, которым мы добирались от Монтаньолы до Домодоссолы. Ехали мы и на пароходе, и по железной дороге. Видели на Лаго-Маджоре колоссальную статую знаменитого архиепископа миланского Сан-Карло Барромео, тридцати четырех метров величиной, воздвигнутую в 1674 году.

Вечером приехали в Домодоссолу и решили в ней переночевать, с тем чтобы на следующий день совсем рано, как только рассветет, тронуться в путь.

Восхищались пейзажем. Кругом высились горы, покрытые роскошными деревьями и вьющимися растениями. Кое-где встречались виноградники.

Гостиница наша стояла на краю быстрого, бурного потока. Он не только бежал рядом, но бежал и под террасой и под частью дома. Его пенистые воды видны были сквозь щели пола, который все время дрожал.

На ночь не раздевались и рано утром отправились в путь. Бенуа решили перевал Симплона делать пешком. Они были неутомимые ходоки. Не надеясь на свои силы, я и Аргутинский решили ехать. Мы уговорили почтаря, и он за определенное вознаграждение взял нас в свою тележку, перейдя на облучок, где расположился рядом с извозчиком.

Необыкновенная свежесть раннего итальянского утра была несказанно прекрасна.

Глубокие тени падали от окружающих гор на маленький город, который еще не просыпался.

Наша пешеходная компания быстро скрылась из виду, взяв крутую тропинку, сокращавшую зигзаги проезжей дороги. Почтовые лошадки быстро бежали. Виды открывались один красивее другого. Я, не теряя времени, принялась в блокноте делать быстрые наброски, но мне очень мешала спина почтальона. Я попросила его поменяться со мной местом. Получив согласие, я немедленно взобралась на облучок, жестоко разорвав свою юбку.

Не переставая, рисовала, стараясь как можно быстрее работать, но виды каждую минуту менялись, дорога все время вертелась, подымаясь вверх, и это очень затрудняло работу.

Через 18 километров мы подъехали к Изелле — последняя итальянская деревня. Божественный пейзаж! Между нею и следующей деревней Гондо проходит итало-швейцарская граница. Таможенные осматривали наши вещи. Выше деревни Гондо — ущелье Гондо, где течет поток Довериа, и весь пейзаж необыкновенно живописен. Два раза надо было переходить этот бурный поток, чтобы прийти в галерею Гондо. При выходе из нее поток Альпиенбах низвергается на скалы с большой высоты. Сверху идет легкий мостик, и два горных высоких пика возвышаются суровыми стражами, дополняя картину, полную грандиозной красоты.

Дальше деревня Семпионе (1477 м) и над ней высокая снежная вершина Флейшхорн. Она блестела и сверкала на солнце, как серебро. Между гор вилась дорога, проведенная Наполеоном. Ее строили с 1800-го по 1806 год. Она очень живописна и хорошо сохранилась.

Интересно было наблюдать, как по мере нашего поднятия изменялась флора Альп. Пышные деревья — бук, вечнозеленый дуб и другие южные растения — постепенно пропадали, а виноградники давно уже исчезли. Появились хвойные деревья: сосны, пихты, ели, да и те становились все беднее и хилее. И наконец, от деревьев ничего не осталось, кроме тонких, жалких стволов с редкими горизонтальными ветками, почти без хвои. Наконец, и это исчезло. Появился под ногами снег.

Изредка мы видели наших пешеходов, когда они карабкались по склонам гор, следуя по тропкам, сокращая проезжую дорогу. Они почти не отставали от нас.

Наконец, мы поднялись до высшей точки Симплонского ущелья, до его перевала (2010 м). Снег покрывал землю и ослепительно блестел на солнце. На некоторых буграх и подъемах он стаял, и землю покрывал пестрый ковер необыкновенно ярких цветов. Цветы приводили меня в совершенный восторг и восхищение. Они поражали своей величиной и яркой, сияющей окраской.

Среди них, я заметила, были белые анемоны, розовые примулы, темно-лиловые фиалки, ярко-синие огромные колокольчики, крупные цикламены, издававшие дивный запах, знаменитые мохнатые эдельвейсы, какие-то ярко-желтые, красно-оранжевые цветы и многие другие. Какая радость для души и роскошный пир для глаз! И ведь совсем рядом снег! Вплотную к нему такая непередаваемая красота!

На перевале стояло старое, очень большое каменное здание солидной, простой архитектуры, в три этажа. Это был одновременно монастырь, убежище и гостиница для путешественников. Здесь всех принимали, даром кормили и давали ночлег. Только один монах принимал гостей, других его товарищей не было видно. Кушанье подавалось в окно, проделанное во внутренней стене. Пища была простая и несложная.

В этом монастыре я увидела собак — сенбернаров (точнее, леонбергов). Щенят — потомков знаменитого Вари. Эта замечательная собака в своей жизни спасла от смерти больше тридцати человек. Она славилась умом, необыкновенным чутьем и беспредельной самоотверженностью. После вьюги в горах или после снежных обвалов монахи выпускали ее на поиски засыпанных и заживо погребенных людей. Почуя под глубоким снегом засыпанного человека, она бежала домой и приводила из монастыря монахов, вооруженных лопатами, кирками, веревками.

Наскоро пообедав и забрав с собой картоны с рисовальной бумагой, я отправилась работать. Времени до вечера было немного. Рисовала я со страстью, с неудержимым чувством восторга от безграничной красоты и величия пейзажа. Старалась передать окружающее как можно правдивее, глубоко забираясь в природу чувством художника.

Площадь перевала была усеяна впадинами и складками и представляла обширное пастбище для окрестного скота. Со всех сторон звенели колокольца пасущихся коров, издававшие в воздухе ясные, гармоничные звуки, несмотря на то что стада были очень далеко. Воздух был необыкновенно прозрачен и резко передавал малейший звук. Все предметы казались близко, даже самые далекие. Я наблюдала за двумя женщинами, несшими на спине высокие плетеные корзины, наполненные травой. Они шли в мою сторону. Мне казалось, они от меня так близко, что я могу с ними заговорить, а на самом деле они были за несколько километров. Я около получаса ждала, когда они подойдут, а ведь они шли не останавливаясь, торопливой походкой.

Недалеко на перевале несколько круглых озер отражали вечернее небо.

С востока за спиной гостиницы подымались громады гор, покрытые глетчерами и вечными снегами. Когда я стала рассматривать их в бинокль, то мне показалось, что отвесные темные скалы и обрывы между ними были покрыты как будто сильной испариной, как будто они в поту. Внимательно разглядывая, я заметила, что эти капли сливались в тонкие струйки, а там дальше и ниже струйки превращались в небольшие ручьи, которые иногда пропадали из глаз. А потом ниже они опять появлялись. Дальше ручьи превращались в потоки, которые стремительно и шумно неслись вниз, иногда падая по воздуху с большой высоты. Несколько раз такие потоки пересекали наш путь, когда мы на следующий день, спускаясь