Иэнель махнула рукой в сторону первого строения.

— Это только кажется, а на самом деле идти и идти. Все дело в размерах, поспеши и ты все поймешь.

Словно в подтверждение его слов со стороны моря дохнуло соленым ветром, полыхнула зарница, а через некоторое время послышался грохот раскатов грома. Пока глухого, низко-рокочущего

— У нас от силы пара нодов.

Тайрен потянул за руку и Иэнель уже в серьез обеспокоенная, стала поспешать за ним.

Она удивлялась, как еще небольшой животик уже сейчас сделал ее куда менее поворотливой и неуклюжей. Она сама себе напоминала утку, смешно ковыляющую к воде. Аналогия почему-то развеселила, она шла и глупо улыбалась. Тайрен понимающе фыркнул и приобняв, поддержал под руку. Идти стало легче.

Когда до укрытия оставалось совсем немного, и спешка стала не нужна, остановились передохнуть недалеко от небольшой ротонды, любуясь на буйство стихии. Причудливые облака «наковальней» зависли над островом. Низ их был насыщенного темно-синего оттенка, а верхушки утопали в розовато-молочных отблесках солнца. Ветер рвал редкие зеленые побеги с ветвей, пронзительно шелестел ветками, вздымал прошлогодние листья и нес их по голой земле.

— Странно, везде уже всё распустилось, а тут словно… — Иэнель не могла подобрать нужного слова. Вроде и обидеть Тайрена не хотелось, но и правда слишком очевидна, чтобы о ней молчать.

«— …Спит», — сказал старческий трескучий голос совсем рядом.

Тайрен вздрогнул, тут же оттеснил Иэнель за спину, потянулся к ножу на поясе.

Позади них, опираясь на кривую, вытертую до блеска палку, стоял старичок-айн. Лукаво повернув голову на бок, он добродушно улыбался им из-под широкополой шляпы и был похож на старый гриб. Лицо, словно сморщенное яблочко, однако, лучилось ясностью взгляда синих глаз и доброй улыбкой.

— Говорю, замерло туточки всё, спит, — повторил он, словно для неразумных.

— Ты кто, дедушка? — ласково спросил Тайрен, пряча нож обратно.

— Дык, Пафнутий я, старожил местный. Никто туточки не живет уж поди вёсен десять. Офлейф ентот, безобразник, токмо валандался, так и его недавнось приструнил Эндвид, лорд-то наш.

— Понятно, — протянул Тайрен, хитро щурясь на старичка. Ох не простой дедок. Только показывать этого не хочет, — Так что же ты дедушка, тут один-одинёшинек живешь? — улыбнулся Тайрен.

— А я тут и не живу, так инспектирую иногда, — приосанился дед, козыряя умным словцом.

Посмотрел на небо и вздохнув, указал палкой на черные тучи, уже вплотную подобравшиеся к острову.

— Все равно мимо пройдет, — махнул рукой он.

— Это почему же? — подала голос молчавшая до этого Иэнель.

— Дык, всегда проходит, уж весен десять как! Словно заговоренный остров ентот. Пошумит-пошумит над ним ветер, да тучи мимо прогнав, так ни с чем и уйдёт. Во-он за тем лесом всё проливается, — указал он палкой на дубовую рощу, виднеющуюся за большой водой, — Там все теперь по берегам и обосновались. Замков себе понастроили.

— И почему же так происходит? — усмехнулся Тайрен.

— Дык, наследника то нетуть, ждем-с, наследника-то… — спокойно пояснил дед, словно малым детям.

Неожиданно прямо над ними с треском грохнуло, расколов небо напополам. Пафнутий еще что-то говорил, только его слова совершенно поглотил гром и шум ветра. Полетели мелкие веточки с деревьев, стеной встала пыль, рябь на озере превратилась в волны с шумом набегающие на песчаный берег.

«Как бы лодку не смыло», беспокойно подумал Тайрен, «Жалко будет».

И словно в противовес к словам деда, в пыльную землю, врываясь словно стрелы в рыхлое тело, посыпались крупные, тяжелые капли дождя. Запахло по-особому — влажной землей, свежестью зелени, первыми цветами и пылью.

Старичок странно посмотрел на улыбающегося Тайрена, ухмыльнулся в ответ и подхватившись, резво поскакал под навес.

Они расположились в закрытой ротонде, предваряющей вход в ближайший особняк. Дождь и ветер хлестали со всех сторон, раскачивали остовы старых узловатых глициний, стараясь достать зазевавшихся путешественников, если не каплями так гибкими сухими ветвями. Но Тайрен сотворил защитный купол и внутри стало тепло и уютно.

Отсюда открывался вид на озеро, далекий, не видный сейчас в дождевой мгле берег и остатки когда-то густой кленовой рощи, ныне представляющей из себя сухие корявые остовы. Лишь небо жило и дышало над почти пустынным пейзажем, зажигая в нем мириады розовых и голубых нитей-молний, питая драгоценной влагой мертвую землю.

— Ну, здравствуй, наследничек, — хмыкнул старичок, — Заждалися мы ужо!

Тайрен не выдержал и расхохотался. Вслед за ним засмеялись дед и Иэнель.

— Что-то не припомню я тебя, дедушка. Скажи из какого ты Дома будешь? — стараясь повторить слог гостя, поинтересовался Тайрен.

Старичок хитро прищурился.

— А нездешний я. Как пришел, так и уйду. Сказать только тебе хочу, не уходи больше. Уйдешь и погибнет тут всё уже безвозвратно и канут в лету потомки древних богов, как будто и не было их никогда.

Тайрен серьезно посмотрел на старичка.

— Обещаю, не я, не мои потомки не покинут этих земель, — заверил он.

— Ну вот и ладненько, — легко согласился Пафнутий, — Тогда пошел я, делов у меня еще ого-го! — засуетился он, поправляя шляпу-гриб, отряхивая от пыли и грязных капель складки балахона.

— Ой, смотрите! — Иэнель восторженно показала на небо, — Радуга!

— Так конечно, радуга, дитя! — засмеялся старичок, — Радуга, она завсегда после бури приходит. И чем страшнее буря, тем ярче бывает радуга. Вишь, и еще одна, смотри, пониже большой.

— Ой, а там еще маленькая, над самой землей! — восхитилась Иэнель, — Никогда такого не видела.

— Для нас всё когда-то бывает в первый раз, — философски заметил Пафнутий, — для нас, но не для вселенной. Всё когда-то было и снова когда-то будет…, — бормотал старичок, направляясь к выходу, ступая на мокрую каменную дорожку, ярко блестящую от лучей выглянувшего солнца.

Конец

Примечания

1

Чалопука — тролья водка

2

Чугунная мостовая — оригинальное покрытие из чугунных деталей, в виде шашек.

3

Каннелюры — Канелю́ра, каннелю́ра (от фр. cannelure, также ложок) — вертикальный желобок на стволе пилястры или колонны.

4

Антаблемент — верхняя часть здания, состоящая из карниза, фриза и архитрава.