Небольшая сумятица под балконом привлекла ее внимание. Цисами вытянула шею и увидела нескольких солдат, теснившихся вокруг столика в углу. Она насторожилась. Трактирная драка — прекрасный способ завершить вечер. Цисами полезла за кошельком, чтобы сделать ставку, и замерла: солдат, заслонявший ей обзор, отошел в сторону, и она увидела сидевшую в одиночестве катуанку.

Не простую катуанку. Виски у нее были выбриты, волосы собраны в тугие пучки, похожие на бараньи рога, в ушах висел десяток серег, кожу густо покрывали шрамы. Сохраняя полное спокойствие, женщина продолжала потягивать вино, даже несмотря на дураков-солдат, которые ее подначивали и дразнили. Внимание Цисами привлекли глаза незнакомки. Большие, горячие, гневные и черные как ночь.

— Скажи, грязная катуанка, — проговорил солдат с брюшком, — правда, что вы с вашими лошадьми по очереди ездите друг на друге?

Стоявшие вокруг заржали. Цисами нахмурилась. Шуточка была низкого пошиба, достойная в лучшем случае смешка. То, что происходило внизу, ее совершенно не касалось, но когда это останавливало Цисами? Она уже собиралась достать кинжал, когда что-то в поведении женщины удержало руку тени-убийцы. Катуанка не нуждалась в спасении. Это была львица, терпевшая насмешки овец. Идиоты-солдаты оставались в живых только потому, что она их щадила.

Солдат с повязкой на глазу издал звук, похожий на ослиный рев.

— Я слышал, ваши города двигает вонь, которую вы издаете!

Другой солдат, постарше, хрипло добавил:

— Я охранял этих дикарей по пути в город, после того как мы разорили их логово. На привале они рыдали как малые дети. Я потыкал одного из них копьем и спросил, в чем дело. Он сказал — это потому что мы раскладываем костры на земле!

Солдаты взревели. Им наконец удалось задеть женщину за живое. Впрочем, катуанка позволила себе едва заметное проявление чувств, которое ничего не стоило пропустить. Цисами восхищалась ее стойкостью не меньше, чем холодной и опасной красотой. Особенно она завидовала гневным ухоженным бровям.

После нескольких залпов насмешек женщина, очевидно, решила, что с нее хватит. Она быстро встала, оказавшись заметно выше большинства противников. Болтовня смолкла, и солдатня расступилась, давая ей дорогу. Катуанка неторопливо допила вино, осторожно поставила чашку на стол и вышла. Солдаты стояли, онемев, как напуганные щенки. Неудивительно.

Всё. Представление закончилось.

Ну или так показалось Цисами.

Солдаты приободрились, когда катуанка ушла. Они сгрудились кучкой и принялись громко судачить. До Цисами донеслись обрывки фраз — «дикарское оружие», «штучка на память», «можно пропить». Затем пузатый подал сигнал остальным, и вся компания скрылась на лестнице.

Цисами вышла на балкон и облокотилась на перила в ту самую минуту, когда солдаты свернули в переулок. Цисами насчитала шесть человек — ее бы это не затруднило, но она сомневалась, что катуанка может сравниться с ней в умении (никто не сравнился бы). Цисами рассеянно потянулась за чашкой и обнаружила, что та пуста. Она уже собиралась заказать еще вина… и вздрогнула.

Цисами спрыгнула с балкона, приземлившись, как кошка, и тихонько засвистела — до ужаса фальшиво — и, пьяно кренясь с боку на бок, последовала за солдатами. Она нагнала их, когда они окружили катуанку. Их хриплый смех эхом отдавался от стен проулка.

— Катуанцам нельзя носить оружие. Тебя за это следует высечь. Но если отдашь меч, ну и деньги заодно, мы, может быть, закроем глаза на твое преступление.

— Доспех мне тоже нравится. Всегда хотел разжиться чешуйчатым катуанским доспехом.

— Некогда, дурак!

Пузатый поднял саблю и небрежно потыкал женщину в грудь.

— Ну, что скажешь, катуанское отродье? Отдавай оружие, или мы снимем его с твоего трупа.

Цисами потянулась за ножом. Это большое пухлое тело представляло собой прекрасную мишень. Какая рана заставит его вопить громче? Цисами пыталась выбрать между правой подмышкой и поясницей, когда, к сожалению, ее лишили права выбора.

Катуанка бросилась вперед. Два стремительных удара в мгновение ока повергли наземь сразу несколько человек. Она схватила за запястье солдата, который вытаскивал меч, и с такой силой ударила коленом в живот, что бедняга подлетел в воздух. Избежав удара в спину, она развернулась и одновременно сорвала с пояса длинное оружие, похожее на кнут. Он закружился и щелкнул одноглазого по лицу, заставив его рухнуть навзничь.

Один из солдат схватился за огромный боевой молот, однако кнут обвился вокруг рукояти и резко выдернул оружие у мужчины из рук. Он получил собственным молотом по зубам, когда катуанка потянула кнут к себе. Голова у солдата запрокинулась и стукнулась о каменную стену. Скорее всего, он умер, прежде чем сполз наземь.

Цисами понадобилось три секунды, чтобы достичь места драки, — ровно столько времени потратила катуанка, чтобы расправиться с тремя уцелевшими солдатами. Двое валялись у ее ног без сознания, а третий был, очевидно, мертв, судя по тому, как неестественно изогнулась его шея. Катуанка стремительно обернулась к Цисами; свернувшийся кольцами кнут, казалось, был готов ударить вновь.

Цисами вскинула руку.

— Подожди. Я любовалась тобой… — произнесла она, сияя. — Я увидела стычку и решила присоединиться к веселью, но, похоже, тебе и самой не терпелось подраться.

Катуанка поколебалась.

— Спасибо, — произнесла она. — Мне не нужна помощь…

Черный нож Цисами мелькнул у нее над плечом. Катуанка тут же вскинулась, а затем обернулась и увидела, как сабля выпала из рук солдата, — он хватался за горло, булькая кровью.

Катуанка опустила кнут, но продолжала подозрительно смотреть на Цисами, которая подошла к убитому, выдернула нож и вытерла лезвие о рубаху солдата. Переступив через два трупа, Цисами вернулась к катуанке.

— Лучше уноси ноги, умница. Магистрат сильно злится, когда городских солдат находят мертвыми.

Женщина кивнула:

— Прими мою благодарность.

Она направилась в противоположный конец переулка.

— Эй, — позвала Цисами. — Как тебя зовут?

Катуанка обернулась:

— Не твое дело.

И исчезла.

Вот язва. Цисами это оценила.

— Еще увидимся.

Она не сомневалась, что их пути однажды пересекутся. В Цзяи таких женщин было немного. Насвистывая, Цисами вышла из переулка и взглянула на ясное небо, в котором стояли три луны. Ночь наконец настала. Пришло время наведаться в Лунсянь.

Она остановилась у двери «Пьяного монаха» и заглянула внутрь. Может, вернуться в трактир? Подождать еще немного, чтобы все в школе крепко заснули? И заодно протрезветь? Цисами подумала, что примет окончательное решение, как только сядет.

И тут в небо взмыла сигнальная ракета и взорвалась калейдоскопом желтых и красных огней. Как красиво. Что за праздник?