– На пользу мне, – возразил я, – а что насчет пользы Максу?

Он развел руками, но смолчал. Я перевел взгляд на Макса, тот бесстрашно выдержал мой гневный взгляд.

– Сэр Ричард, – произнес он твердо, – совсем недавно я был простым баннерным рыцарем. Вы милостиво возвели меня в виконты и дали эти земли. Что теряю? Не было у меня земель раньше, но разве я был несчастным?

Я прорычал зло:

– Ну, виконтом ты останешься в любом случае, но отказываешься от таких земельных владений? Почему? Не хочешь трудиться на благо Отечества?

– Я тружусь, – возразил он, – укрепляя его обороноспособность.

Отец Богидерий вставил тихо, но услышали все:

– К тому же, если решите вернуть земли леди Сильвинии, это укрепит к вам доверие древних родов!..

Рыцари умолкли, переговариваются совсем шепотом, чтобы не пропустить ни слова. Макс, рослый и красивый, стройный как сказочный принц, смотрел с достойной герцога надменностью, дескать, потеря замка и обширных земель его печалит не больше, чем вырванное ветром перо из шляпы.

Я прорычал зло:

– Доверие древних родов Сен-Мари… меня волнует мало. Меня заботит благополучие моих людей!.. Ладно, уже вижу, Макс уперся, как осел у колодца. Плохо для государя, когда человек больше слушается Бога, но хорошо для государства… Макс, ладно, лишится этих владений, раз он так настаивает и отказывается… но если верну этой… многие захотят пересмотра существующих границ! Потому лучше не давать даже повода.

Отец Богидерий поклонился, красиво разводя руками, отступил и закрыл рот. Я перевел тяжелый взгляд на леди Сильвинию. Она трепетала, но встретила мой взгляд бесстрашно и с вызовом.

Я поморщился, махнул рукой.

– Ладно-ладно. Благодаря неслыханному и неоправданному благородству сэра Макса вы, леди Сильвиния, получаете во владение этот замок и прилегающие к нему земли. Мой вице-канцлер составит от моего имени и передаст вам надлежащие бумаги. Вы должны будете выплатить денежную компенсацию всем раненым и погибшим, как с моей стороны, так и с вашей, а также принести мне вассальную присягу. И вообще, даже в этом случае я буду за вами наблюдать, и не дай Бог вам хоть в чем-то споткнуться! Хоть на какой-то мелочи!.. Благородную казнь не обещаю, вас просто удавят в вашем же самом грязном подвале вонючей веревкой.

Я перевел дыхание, все больше распаляясь от злости, но Макс все равно смотрит на меня влюбленными глазами, сэр Растер похрюкивает одобрительно, остальные хранят торжественное молчание, чуют, что сейчас один из моментов, что входят в историю, а то и в баллады.

Макс опустился на одно колено.

– Спасибо, мой лорд! Спасибо!

– За что? – огрызнулся я. – Что отнял у тебя все?

– Мою честь никто не отнимет, – ответил он серьезно. – А разве что-то еще есть у рыцаря?

Все одобрительно зашумели, леди Сильвиния смотрела на него во все глаза, на бледных щеках проступил румянец. Хорошо бы стыда, если бы только женщины умели стыдиться.

– Я был против, – сказал я раздраженно, – но меня, увы, сломили. И вообще вывернули мне руки! Свиньи такие, а не соратники. Все, идите все… Дайте мне в одиночестве выплакать горе… А вы, отец Богидерий, останьтесь!

Рыцари торопливо покидали зал. С ними на всякий случай ушли и слуги, видно же, что сюзерен гневен, а такому под руку лучше не попадаться.

Отец Богидерий, чувствуя приближение неприятностей, приблизился с заискивающей улыбкой, кланяясь на каждом шагу, и сразу начал уверять, что железной руды много, богатая, выплавлять будет легко, а людей наберем среди местных…

Я нетерпеливо отмахнулся.

– Потом. Отец Богидерий, все вас знают как человека, который мухи не обидит!.. И который не знает, с какого конца браться за меч. Вы можете как-то объяснить то, что случилось?

Он склонил голову. Я видел, как лицо его быстро меняется, словно никак не может выбрать линию поведения, наконец он тяжело и горестно вздохнул.

– Мой лорд… – проговорил он тихо упавшим голосом, – правда слишком невероятна, чтобы ей поверить.

– Говорите, – велел я. – Насмотревшись даже чудес, буду ли удивляться чему-то чуть менее обычному?

Он посмотрел на меня с сомнением.

– Что ж… На самом деле моя мать родила двух сыновей. Но так уж получилось, что на свет появился я один.

Я переспросил:

– Но родила двух?

Он потряс головой:

– Простите, зачала. И двое, как ей сказали повитухи, дрались в ее череве. Но родился только один.

– А второй? Вышел мертвым?

– Нет, мой лорд. Он тоже во мне. Нас двое. Раньше мы дрались за право владеть этим телом, потом уговаривались владеть по очереди, но и это не приводило ни к чему хорошему…

– Понимаю, – пробормотал я ошарашенно. – Но продолжайте, продолжайте.

– Постепенно я убедил его, что лучше жить мирной жизнью, учиться, познавать мир, а не воевать и драться, как желал он. Так мы и живем, пока не случается… что случилось… Вот тогда, спасая нас обоих, власть над телом берет мой воинственный брат.

Я смотрел на него во все глаза. Отец Богидерий держится с достоинством книжника, у воинов другое в глазах и осанке, но, несомненно, тех стражников разметал вовсе не книжник.

– Знаете, святой отец, – сказал я все еще с сомнением, – ваша история слишком невероятна… нет-нет, успокойтесь!.. но я склонен ей поверить, потому что других объяснений вообще нет. Либо еще более дикие. Так что добро пожаловать, святой отец Богидерий… или как вас лучше называть?

Измученное лицо посветлело, в глазах блеснула радость.

– Спасибо, мой лорд!.. Мое имя – Богидерий, пусть оно им и останется. Мой брат согласился наконец, что мирная жизнь имеет больше достоинств.

– Это верно, – сказал я. – Жаль только, что не все это понимают. И потому даже самые мирные люди вынуждены брать в руки оружие. И проливать кровь.

Он сказал с поклоном:

– Если с молитвой, то можно.

– С молитвой можно даже вешать, – согласился я. – Или сжигать на костре. Главное, без гнева, а… по необходимости. Хорошо, идите. Теперь понимаю, почему вы еще и такой знаток по всем видам холодного оружия!

– Холодного, сэр?

Я отмахнулся:

– Идите, святой отец.

Зал постепенно приводили в порядок, трупы убрали, кровь замыли, одни подсвечники прикрепили к стенам, другие расставили на столах.

Макс со своими людьми со всей поспешностью, пока я не остановил, покинул замок и ринулся в Геннегау.

Рассветало мучительно медленно, окрестности тонут в сизом неопрятном тумане, его так много, что торчат только вершинки деревьев, словно из половодья. Солнце будто и собирается подниматься, небо уже давно посветлело, а мутная заря зарделась очень не скоро, да и то робко и неуверенно.