феврале 1932 года Лавкрафт все-таки написал еще один рассказ – «Грезы в ведьмовском доме». На суть истории намекает ее рабочее название – «Грезы Уолтера Джилмена». Итак, Уолтер Джилмен, студент с математического факультета Мискатоникского университета, живет в старом ведьмовском доме в Аркхэме, где занимает странной формы комнату. Ему начинают сниться необычные сны, наполненные неописуемыми видениями, звуками и фигурами. В других, более реалистичных сновидениях является огромная крыса с человеческими руками по имени Бурый Дженкин, фамильяр ведьмы Кеции Мейсон, некогда обитавшей в этом доме. Тем временем на занятиях в университете Джилмен начинает чисто интуитивно понимать тему гиперпространства, то есть четвертого измерения. Вскоре его ночные видения становятся еще более странными, и, по всей видимости, теперь он ходит во сне. Кеция, похоже, хочет поручить Джилмену какое-то страшное задание («Пусть встретится с Черным человеком и дойдет вместе с ним до трона Азатота, что в центре самого Хаоса»). Затем в одном невероятно отчетливом сне Джилмен видит, как он «полулежал на высокой террасе с причудливой балюстрадой, а внизу простирались бескрайние просторы, покрытые необычайными остроконечными горными пиками, балансирующими равнинами, сводами, минаретами, горизонтальными дисками на самых вершинах и бесчисленными видами других безумных форм». Балюстрада эта украшена странными узорами с изображением бочкообразных существ с лучами-конечностями (Старцев из «Хребтов безумия»). Увидев, как эти создания приближаются к нему, Джилмен с криком просыпается. Одну из бочкообразных фигурок, сорванных с балюстрады во сне, он на следующее утро находит в собственной постели.

Далее события быстро движутся к пугающей кульминации. В сновидении Джилмен оказывается в некой комнате со странными углами вместе с Кецией, Бурым Дженкином и похищенным ребенком, которого никто не мог найти. Кеция собирается принести младенца в жертву, но Джилмен выхватывает у нее из руки нож и бросает его в бездну. Кеция и Джилмен сцепляются в драке, однако Уолтеру удается на мгновение припугнуть ведьму, показав ей распятие, взятое у соседа по дому. К ней на помощь спешит Бурый Дженкин, Джилмен сталкивает его в бездну, хотя еще до падения фамильяр завершает жертвенный обряд с кровью ребенка. Следующей ночью Фрэнк Элвуд, друг Гилмана, видит страшную картину: какое-то похожее на крысу существо прогрызает себе путь к сердцу Джилмена через его тело. В ведьмовской дом больше никого не заселяют, а много лет спустя, во время сноса, под ним находят целую груду старых человеческих костей, а также останки некого крысоподобного создания.

Нельзя не согласиться со словами Стивена Дж. Мариконды, назвавшего этот рассказ «восхитительным провалом Лавкрафта»36. В каком-то смысле «Грезы в ведьмовском доме» являются самым близким к теме космизма произведением, в котором Лавкрафт по-настоящему предпринял дерзкую попытку изобразить четвертое изменение:

«Все вокруг, как органическое, так и неорганическое, не поддавалось описанию и даже пониманию. Неорганические массы Джилмен иногда сравнивал то с призмами, то с лабиринтами, скоплениями кубов и плоскостей и с исполинскими строениями, а органические напоминали ему кучи пузырей, осьминогов, многоножек, восставших индийских идолов и замысловатые растительные орнаменты, извивающиеся наподобие змей».

В рассказе Лавкрафт достиг немыслимых размахов образности, однако впечатление портят небрежная манера письма и путаница в развитии сюжета. Он скатывается до избитого напыщенного слога, смахивающего скорее на пародию на его собственный стиль: «Все увиденное казалось невыразимо пугающим и отталкивающим… он испытал жуткий страх». Также многие детали в «Грезах Уолтера Джилмена» остались без объяснения. К примеру, что означает неожиданное появление Старцев? С какой целью похитили и собирались принести в жертву ребенка? Как Лавкрафт, будучи атеистом, позволил своей героине, ведьме Кеции, испугаться распятия? И в чем суть бездны, которая во время финальной схватки служит лишь удобным способом избавиться от Бурого Дженкина? Каким образом Дженкин выбирается из этой бездны, чтобы съесть сердце Джилмена? Все эти моменты Лавкрафт совершенно не продумал, будто задался целью создать череду поражающих воображение образов, нисколько не заботясь об их логической последовательности и связи.

И все же «космические» отрывки из «Грез в ведьмовском доме» практически компенсируют многочисленные недостатки рассказа. В названии не зря упоминаются грезы, ведь данное произведение стало вершиной всех прежних размышлений Лавкрафта о том, какой «потрясающей важностью иногда обладают сны», как сам он заявлял в «По ту сторону сна». Сновидения Джилмена не типичны, это не «слабое и причудливое отражение наших переживаний во время бодрствования», а дорога в другие измерения, обычно недоступные человеку. Пожалуй, эту мысль он выводит слишком уж очевидно с помощью появления в нашем мире фигурки из гиперпространства.

Также в «Грезах в ведьмовском доме» Лавкрафт осовременил традиционный миф о колдовстве с помощью новейших научных открытий. Фриц Лейбер, автор проницательного эссе, посвященного этому рассказу, замечает, что «это самая тщательно проработанная история Лавкрафта о путешествиях в гиперпространстве, поскольку здесь 1) дается рациональное обоснование такого рода путешествий, 2) подробно описывается четвертое измерение и 3) придуман пусковой фактор для подобного перемещения»37. Лейбер подробно рассматривает эти пункты, отмечая важность отсутствия какого-либо механического устройства для путешествий в гиперпространстве, ведь иначе «ведьма» из семнадцатого века не смогла бы такое провернуть, а в рассказе Кеция прибегла к высшей математике и «мысленно» перенеслась в четвертое измерение.

Для этого Кеция, как намекает Лавкрафт, воспользовалась тайным знанием, завеса которого только-только начинает приоткрываться в работах выдающихся астрофизиков (в рассказе упоминаются Планк, Гейзенберг, Эйнштейн и Виллем де Ситтер), и таким образом вновь «обновляется» одна из давних концепций Лавкрафта. Джилмен отважно заявляет, что «время не может существовать в некоторых зонах пространства», и доказывает свою точку зрения, что отсылает нас к раннему рассказу «Белый корабль» (1919), в котором рассказчик отмечает: «В стране Сона-Нил нет ни времени, ни пространства, нет страданий и смерти, и я прожил там целую вечность». Если то произведение относилось к фантазиям в духе Дансени, то «Грезы в ведьмовском доме», скорее, можно отнести к околонаучной фантастике, тем более что в основе прозы Лавкрафта теперь лежат более строгие интеллектуальные установки.

При всем этом в целом «Грезы в ведьмовском доме» действительно провальное произведение, одно из самых больших разочарований среди поздних работ Лавкрафта. Он, вероятно, и сам понимал, что данный рассказ стал шагом назад, и никогда не причислял его к лучшим образцам собственного творчества.

Лавкрафт сообщал, что машинописную версию рассказа подготовил один его клиент в качестве оплаты редакторских услуг Говарда38. Неизвестно, о ком именно идет речь, хотя, возможно, это была Зелия Бишоп. Так или иначе, этому человеку удалось разобрать почерк Лавкрафта, и печатный вариант получился на удивление точным. Лавкрафт сильно сомневался в качестве работы и решил узнать мнение коллег