на навершие, а подбородок – на руки. Когда он заговорил, голос его звучал тихо. Применение Голоса отнимало массу сил, но дело было не только в этом. Вонвальт устал и, думаю, испытывал глубочайшую тоску. Мне пришлось напрячь слух, чтобы услышать его.

– Когда я был еще мальчишкой, до того как до нас добрался Рейхскриг, в Йегланде была распространена одна очень старая поговорка: «правосудие королей». Как и все старые поговорки, за годы она приобрела множество разных значений, но мой отец, сам служивший закону, объяснил мне, что исконное значение «правосудия королей» всего одно. Видите ли, как и у сованцев, у нас, йегландцев, существовала своя судебная система. В ней виновность подсудимого определялась решением присяжных, которых набирали из его родного города. Но если присяжные признавали кого-то невиновным, то можно было обратиться к королю, чтобы тот вмешался. Даже если простые люди, ваши соотечественники, снимали с вас всю вину за преступление, король все равно мог вас казнить, если считал, что решение было вынесено несправедливо. – Вонвальт замолк, ненадолго погрузившись в свои мысли. Потом покачал головой. – Правосудие королей, – пробормотал он.

Затем он встал и подошел к Фишеру.

– Конечно, теперь говорят: «Правосудие Императора».

Священник едва успел вскрикнуть. Он все еще был наполовину одуревшим от воздействия Голоса. Он попытался вскочить и отразить меч руками и тут же потерял обе. Выпучив глаза, Фишер уставился на фонтанирующие кровью обрубки, издал единственный стон, полный ужаса и удивления, а затем короткий меч Вонвальта вонзился ему в шею, разрубив позвоночник надвое. Священник ударился о кровать, неуклюже отскочил на нее и, наконец, окровавленной кучей рухнул на пол.

От того, что я ждала подобного конца, мне было не легче его увидеть. Хотя я крепко зажимала себе рот рукой, у меня все же вырвался приглушенный взвизг.

Вонвальт обратился ко мне, не отрывая взгляда от трупа Фишера.

– Хелена, возвращайся в свою комнату. Нам завтра рано выезжать.

* * *

Вонвальт убил обенпатре Фишера через две недели после нападения на Долину Гейл, когда его гнев уже успел остыть. Оглядываясь назад много лет спустя, я ясно вижу, что для Вонвальта это убийство стало поворотной точкой. За одну ночь он не стал плохим человеком и не изменился до неузнаваемости. Но между Долиной и Оссикой прошло достаточно времени, за которое он мог отойти от края пропасти, все осознать и снова встать на сторону сил абсолютного добра. Однако вместо этого внесудебная казнь Фишера закрепила ослабление морального и профессионального кодекса Вонвальта, а также до конца жизни изменила его подход к правосудию – и к тому, что значило быть Правосудием.

Как бы там ни было, со смертью Фишера подходит к концу и первая часть моей повести. Она изменила всех нас и стала кульминацией нашего пребывания в Долине Гейл. Изменила она и меня, ведь я не высказала Вонвальту все, что думала. Также я не упрекнула его и в убийстве Вогта и Бауэра; а ведь Вонвальт, зарубивший их без вердикта присяжных, совершил преступление, пусть даже они и заслуживали смерти. Еще до этого он отрубил голову храмовнику на Хаунерской дороге. Я жалею о том, что не замечала этих признаков раньше – признаков упадка его моральных принципов.

На следующее утро меня разбудили на рассвете. Мы не обсуждали то, что произошло накануне вечером. Я молча позволила отвести себя в конюшню. Вонвальт и сэр Радомир были уже собраны и сидели верхом, а Брессинджер лежал в повозке, все еще наполовину одуревший от боли и вина.

– Мы направляемся в Сову, – без предисловий сказал мне Вонвальт. – Ты едешь? Решай быстро.

Я кивнула. Мне было нечего сказать – точнее, мне хотелось сказать слишком много. Я оседлала свою лошадь, и вскоре мы уже отправились в путь. Через две недели должен был наступить месяц Сорпен и первый день весны, ставший для всех нас новым, хотя и не очень счастливым началом.

За этим последовало множество приключений. Некоторые заканчивались счастливо, другие – ужасно, и их последствия ощущаются по сей день. Я постараюсь описать столько из них, сколько мне позволит время. В конце концов, история сэра Конрада Вонвальта – это история расцвета и упадка Сованской империи.

Однако я уже стара, мои глаза устали, и руке моей нужно отдохнуть.

Благодарности

Это второй роман, который я отдал на публикацию в Orbit. Первым была эпическая космоопера Celestial Fire, которую я написал в пятнадцать лет с моим школьным товарищем Джорджем Диггори. Не имея ни агента, ни таланта, ни понятия о том, что мы делаем, мы отправили в Orbit настоящую рукопись (поразительно думать, что всего лишь семнадцать лет назад интернетом пользовались еще так мало). Там она наверняка томилась в общей куче, прежде чем редактор отклонил ее как чересчур опасную, провокационную и слишком опередившую свое время, чтобы иметь коммерческий успех.

Семнадцать лет (и примерно семнадцать романов) спустя я вернулся к Orbit, на этот раз с агентом, пониманием и каким-никаким талантом, и отправил им «Правосудие королей». В том, что это произошло, виноваты (отчасти) я, превратности Судьбы и вмешательство ряда людей, которых было бы справедливо упомянуть здесь.

Во-первых, я бы хотел поблагодарить Джорджа Локетта, Уилла Смита и Тима Джонсона – моих доверенных бета-читателей за их идеи, рекомендации и порой излишне резкие отзывы. Каждый из вас привнес в эту книгу что-то свое, и я благодарен вам за это.

Во-вторых, я хочу поблагодарить моего агента Гарри Иллингворта за его редакторскую работу, терпеливую помощь и дельные советы. Спасибо тебе, Гарри, за то, что распахнул ворота и впустил меня в издательский мир – я мечтал побывать в нем уже очень давно.

В-третьих, выражаю благодарность команде Orbit и, в частности, моему редактору Джеймсу Лонгу за редактирование книги и всего, что с ней связано. Могу однозначно сказать, что без вас «Правосудие королей» было бы намного хуже, намного короче и точно не увидело бы свет.

Наконец, спасибо моей жене Софи за то, что она позаботилась о том, чтобы у меня было время писать – часто за счет своего собственного. Я не смог бы написать эту книгу без ее поддержки.

«Правосудие королей» посвящается моему другу и клону по разуму Уиллу, который был рядом в самом начале моего писательского пути и, страшно подумать, вполне может оказаться и в его конце.

Об авторе

Ричард Суон родился в Северном Йоркшире и провел большую часть своей юности на базах Королевских ВВС в