Папка, озаглавленная «Халлор», была лишь одной из многих. Дол Салида все их время от времени просматривал в укромной тишине ночи. Из-за постоянной боли в ноге он очень давно перестал спать в постели. Он вообще редко по-настоящему спал – так, придремывал в кабинете.

Он пополнил документы по Марцеллу, внеся новые записи своим мелким, выверенным почерком. Потом выправил небольшой отчет, касавшийся посланника островов.

После этого Дол занялся сообщениями о смерти императора, которых за минувшие годы накопилось многие сотни. Покончив и с этим, откинулся в кресле и позволил всему, что узнал, свободно плыть в памяти.

Бессмертный был императором, сколько Дол себя помнил. И все попытки установить, когда же он взошел на престол, оказывались напрасными. Всех императоров Города именовали Бессмертными, поэтому даты передачи престола выяснить было решительно невозможно. Кроме того, исследование в этом направлении приходилось вести очень осторожно. Само предположение, что титул «Бессмертный» следовало понимать не вполне буквально, могли счесть едва ли не государственной изменой.

Совсем другое дело – Марцелл. Вот уж кто был воплощенная целостность: солдат, политик, историк… Но и у него не обходилось без маленьких слабостей. При всем том, что он играл основополагающую роль в Городе, то бишь в ведении войны, Марцеллу было угодно по полгода проводить на передовой, сражаясь во главе своих войск. Дол Салида считал подобное поведение безрассудным: он-то хорошо знал, что случайное копье или злосчастный удар меча со званиями не считается. Если погибнет верховный правитель, как вообще Город сможет вести войну?

Другой слабостью Марцелла была его связь с Петалиной. Он был женат на Гиулии Рэй Хан, сестре Марка, но та давно вернулась в фамильный дворец на Щите и жила с родителями, оставив Марцелла развлекаться с его куртизанкой. Не то чтобы Дол осуждал его из моральных соображений, он просто удивлялся такому изъяну твердокаменной личности. Опять же, это здорово облегчало жизнь ему самому; если Петалина и заметила, что он чаще заглядывал к ней именно тогда, когда Марцелл бывал в городе, то ничем этого не выдавала.

Вспомнив о Петалине, Дол вновь задумался о ее новой служанке Амите. Несколько вопросов, заданных кому надо, выявили, что если у кого точно не бывало такой горничной, так это у Керров. Ну хорошо, и откуда же она в таком случае взялась? Может, ее сам Марцелл приставил за Петалиной смотреть? Или некто неизвестный – за Марцеллом шпионить?

Вероятность, что за Амитой стоял именно Марцелл, была единственным обстоятельством, не дававшим Долу тотчас же учинить ей допрос.

Дворцовые интриги сплетались таким запутанным клубком, что вопрос о верности кому-то одному лучше было не ставить. Если девчонка шпионила за Марцеллом, Дола это нисколько не волновало. Марцелл был фактическим правителем Города. И, будучи таковым, являл собой средоточие всеобщего интереса.

Внезапно заметив, что тело начало затекать и неметь от долгого сидения в кресле, старый солдат зашевелился и с трудом встал. Вытянул бесполезную ногу и тихо выругался, тотчас взмокнув от боли.

«Будь я немного храбрее, – подумал он, – настоял бы, чтобы ее отняли, и не пожалел бы небось».

Нагнувшись, он выглянул в окно кабинета. Небо на востоке едва заметно бледнело, обещая рассвет, улицы еще тонули во тьме. Ветерок доносил запах пекущегося хлеба. Настроение чуть улучшилось. Вот и кончилась еще одна долгая-долгая ночь. Сейчас войдет слуга, принесет еду и питье. Начнется новый день…

* * *

Амита тревожилась все больше. Охапка свитков, украденных из библиотеки, не давала ей покоя. После той ночи она вытащила их из укромного местечка среди своих вещей и перепрятала в гардеробной Петалины. Написала короткую записку неведомому связнику, сообщая, где лежат планы, и сунула бумажку в нишу контрфорса. Однако на другой день записка лежала на прежнем месте, отсыревшая после ночного дождя. И на второй день. И на третий…

Каждое утро, еще до пробуждения Петалины, завершив текущие дела, Амита шла в гардеробную, разворачивала планы и подолгу всматривалась в них. Водила пальцем по выцветшим линиям, пыталась прочесть крохотные надписи, как-то сопоставить чертежи с теми коридорами и покоями, которые видела ежедневно. Ночами, босиком и закутавшись в черное, она бродила по дворцу, стараясь как можно лучше его изучить. Каждое крыло было громадным многоуровневым лабиринтом. Возвращаясь, в предутренние часы она искала увиденное в скупых линиях планов. Когда-то они были начерчены разноцветными чернилами, но с течением времени все вылиняли, причем каждый цвет бледнел по-своему. Амита постепенно сообразила, что разными цветами были обозначены разные этажи. Это несколько облегчило ей работу.

Когда она обнаружила первый известный ей ориентир, а именно Гранатовую лестницу, представленную бледной чернильной спиралью, девушка взяла карандаш и нерешительно пририсовала на плане квадратик. Перенесла его на чистый лист и подписала на языке Города: «Гранатовая лестница».

Дальше дело пошло веселей. Амита быстро отыскала Библиотеку Безмолвия, определила еще с полдесятка мест, где побывала, и уже смелее внесла их в свою пояснительную записку.

Каждый день она сворачивала этот листок вместе с планами. Но по-прежнему никто за ними не приходил.

На третий день, когда Петалина, по обыкновению, прилегла поспать после обеда, Амита в очередной раз скрутила планы и спрятала их под обувными коробками. Запереть комнату она не могла, потому что в таком случае ее связник не сумел бы попасть внутрь; приходилось идти на риск, что служанка, прибиравшаяся в гардеробной, доложит о незапертой двери Петалине. Амита постаралась всячески уменьшить вероятность доноса. Она была неизменно добра с этой девушкой и надеялась, что та придет рассказывать о недосмотре не прямо к хозяйке, а сперва к ней.

Закусив губу, она пробежала через садик, украдкой бросив взгляд на стену над контрфорсом. Что делать, если записку так никто и не заберет? Другого способа связаться с друзьями у нее не было. Между тем дни становились все прохладнее и короче – неотвратимо близился Пир призывания. Переступая порог теплых покоев, Амита дрожала от холода.

– Где ты была?

Петалина стояла в своем шелковом белом халате и смотрела в окно. Отсюда не был виден контрфорс, но у Амиты пробежали по спине мурашки, как если бы хозяйка могла видеть, чем она занималась.

– Вытряхивала платья, госпожа, – ответила она заранее придуманной фразой. – Я каждый день вычищаю по несколько штук, чтобы не возиться сразу со всеми.

– Ишь какая придумщица… Так ты делаешь это каждый день, пока я сплю?

– Да, госпожа.

– А где тебя носит ночами, когда я просыпаюсь и зову горничную? Тоже платья вытряхиваешь?

Выражение лица Петалины не поддавалось истолкованию. Амита попыталась отвечать как можно правдивее:

– Иногда мне не спится, и тогда я гуляю по коридорам… – И она опустила голову, изображая раскаяние.

– По ночам здесь не особенно безопасно, – сурово произнесла Петалина. – Во дворце полно солдат, и вряд ли они пропустят молоденькую девчонку вроде тебя! – Потом ее лицо смягчилось, она улыбнулась. – А может, именно на это ты и надеешься?