Амита была искренне потрясена.

– Нет, госпожа! – воскликнула она. – Что ты!

Неужели эта женщина в самом деле такое о ней подумала?

Но Петалина лишь отмахнулась:

– Посмотри-ка вот на это! – И показала Амите восхитительный букетик роз, желтых и розовых.

– Какой хорошенький… – Девушка взяла его и принюхалась.

Свежие розы были перевиты искусственными: шелковые лепестки, льняные листочки. Амита силилась понять, чего ради.

– Это носят на корсаже, – объяснила Петалина. – Марцелл сегодня вечером ведет меня в Малый оперный театр и прислал мне этот букетик, чтобы я надела его.

– Надела?

– Его носят пришпиленным к платью.

Амита про себя сочла украшение тяжеловатым: чего доброго, испортит верхнюю линию платья, – но оставила эти мысли при себе. Спасибо корсажному букетику и на том, что отвлек Петалину от ее ночных похождений.

– Если госпожа хочет встретиться с господином сегодня вечером, времени у нее не много… – отважилась намекнуть она.

Выкупать Петалину, напудрить, одеть и накрасить – на это уходили часы. Она протянула букетик обратно, но Петалина вдруг вскрикнула: «Ой!» – и уронила цветы. Сунула в рот палец, потом показала его Амите и по-детски пожаловалась:

– Я укололась!

Потом, сидя в ванне, она невинно рассуждала про Марцелла. Амита вполуха слушала ее болтовню. Кажется, эта женщина вся состояла из загадок и противоречий. Большей частью она вела себя как шестнадцатилетняя девочка, а временами – точно шестилетняя. Тем не менее Амита успела понять, что ее хозяйка была весьма умной женщиной. Порой она улавливала в глазах куртизанки холодный расчетливый блеск, плохо вязавшийся с любезными речами. Никакого сомнения – Петалина и не думала забывать о ее ночных отлучках. Значит, впредь нужно будет вести себя осторожнее.

К наступлению сумерек Петалина была одета с еще более спокойным изяществом, чем обыкновенно. Серое шелковое платье, ожерелье из лунного камня… Готовясь прикалывать букетик, Амита невольно подумала: он мало что добавит к ее красоте. И тут ей попалась на глаза капелька крови, замаравшая искусственные лепестки.

Петалина пришла в ужас.

– Все пропало! – выдохнула она, трагически округляя глаза. – Эту кровь ничем не вывести! – Она оглянулась на дверь, где маячили два рослых стражника, готовые сопровождать ее. – Я и так уже опаздываю!

Амита прикусила губу.

– Я все поправлю, – подбодрила она госпожу. – Сейчас отстригу запачканное. Цветов так много, что никто и не заметит.

Петалина беспомощно смотрела то на букет, то снова на горничную. У нее был широкий лоб и огромные голубые глаза – напуганный котенок, да и только.

– Но я и так опаздываю, – повторила она. – Малый оперный театр на другом конце дворца…

– Тогда ступай, госпожа. Я быстренько все подправлю и тебя догоню. Я бегом, я успею.

– Ты знаешь, где это?

– Найду, госпожа. Я догоню тебя, обещаю.

И Петалина повернулась к двери, с доверием поглядывая снизу вверх на двоих рослых телохранителей в черной с серебром форме. Когда они удалились, Амита бросилась к своей коробочке для рукоделия и выхватила из нее крохотные ножницы. Отделив запачканные кровью лепестки, она критически оглядела букет. Он получился каким-то кривым. Перевернув его, она вытянула с изнанки скрытые лепестки и принялась отстригать их и пришивать на место испорченных. Потом слегка огладила розы, пряча следы починки. Должно быть, сойдет! Подхватив одной рукой юбки и держа в другой букетик, она выбежала в коридор.

Где находился Малый оперный театр, она знала теоретически. Он был выстроен посреди озера к западу от дворца. Значит, нужно бежать коридорами все прямо вперед, пока не покажутся зеленые мраморные стены Цитадели, сердца дворца. Там взять левей – и наружу. А оказавшись снаружи, озеро она уж как-нибудь разглядит.

Она мчалась то по мраморным, то по каменным тесаным плитам, подхватив подол и сжимая в руке букетик. Головы поворачивались вслед, слышались грубоватые смешки солдат. Амита бежала то узкими коридорами с низкими белыми потолками, то просторными сводчатыми залами, то вниз или вверх по лестницам. Она уже запыхалась, когда впереди появились зеленые, как море, стены. Свернув, как и собиралась, налево за угол, девушка оказалась наверху очередной лестницы. Сбежала по ступенькам… и неожиданно замерла.

Из-за мраморной колонны ей навстречу тихо вышел гулон.

Когда-то давно, еще в Чертогах, Амита видела подобную тварь, но этот зверь был много крупней – с большую собаку. Его голова почти достала бы до ее подбородка. Полосатая шкура была рыжевато-коричневой с серым, а в золотых глазах светился пугающий, почти человеческий разум. На темных загнутых ресницах дрожали капельки влаги.

При виде Амиты гулон остановился и как-то задумчиво на нее посмотрел. Кажется, они заступили один другому дорогу. Амита попятилась обратно на лестницу, и спустя некоторое время гулон прошел мимо. Он не сводил с нее глаз. Он был так близко, что она слышала его свистящее дыхание и обоняла несвежий, масляный запах шерсти. Зверь скользнул за стенную шпалеру. Еще мгновение был виден косматый хвост, потом скрылся и он.

Амита снова подхватила юбки и опрометью кинулась мимо.

И лишь в последнее мгновение жизни сообразила: а гулон-то в золотом ошейнике был…

Малый оперный театр бывал воспроизведен на императорских пиршественных столах кондитерским способом добрую сотню раз. Белый, круглый, с воды он казался выточенным из сахарных нитей; изящные колонны выглядели слишком субтильными для узорчатой крыши. К нему вел белый же мраморный мостик. Торопясь к воротам в сопровождении двоих молчаливых солдат, Петалина в который раз задалась вопросом: что возникло первым – здание или озеро, которым оно было украшено?

За озером простиралась подболоченная низина, где паслись овцы. С мостика они казались беловатыми холмиками, едва видимыми в меркнущем свете дня.

Телохранители были незнакомыми, – во всяком случае, она их не узнавала. За пределами собственных комнат ее сопровождали личные охранники Марцелла. Многих она давно знала в лицо, этих же двоих – нет. Оставалось предположить, что ее возлюбленный сделал какие-то перестановки; зря ли он то и дело повторял, что хорошо обученных солдат следует приставлять к делу более полезному, нежели таскаться за ним по дворцу.

«Ну, или за мной», – подумала она, но вслух, естественно, не сказала.

На мостике было ветрено и вовсе не жарко. Однако стоило войти и спуститься по ступеням в чашеобразный чертог, полный народу, как сразу возвращалось ощущение уюта. Воздух определенно дышал осенью. Петалина смутно различала в сумерках белые округлые силуэты плававших по озеру лебедей. Светила полная луна, озарявшая и лебедей, и пасущихся овец.