В ее глазах я увидела страх: ей некуда идти. И жизни иной, вне стен этого дома, она не знает. В ключах, что висят на поясе ее, – и власть, и сила, и предназначение. Лиши ее этого, и умрет старуха.

– Что ж, тогда храни его и дальше. Только… найди себе помощницу.

И, осмелев, я вошла в дом.

Он был велик и вправду роскошен, но своим я его не ощущала. Напротив, все чудилось: вот-вот появится отец и, мазнув по мне невидящим взглядом, велит вышвырнуть самозванку. Янгар же, почуяв мою неуверенность, обнял:

– Я построю другой дом. Там, возле Белой башни.

И пусть Великий Полоз сбережет нить своего рода.

– Я не скажу, что был несчастен, – повторил мой муж, прерывая мои воспоминания. – Но я не могу сказать, что был счастлив.

…Белый поплавок лег на воду, поднялся, вновь лег – и вдруг нырнул, заплясал.

– Тяни! – Янгар тотчас забыл об отдыхе и, вскочив, перехватил у меня удилище. – Здоровенная какая!

Рыба играла, то позволяя подвести себя к берегу, то вдруг почти срываясь и вынуждая Янгара уступать.

Я, отодвинувшись, наблюдала за этой битвой.

Хорошо?

Да.

Он все же одержал очередную победу и, резко дернув, вытащил из воды серебристое рыбье тело. Оно описало полукруг и, на мгновение повиснув в воздухе, вдруг сорвалось, ушло с громким плеском под воду.

– Вот же… – Бросив косой взгляд на меня, Янгар прикусил язык. И рассмеялся. – Нет, рыбалка – это не для меня. Я рыбу люблю жареной или копченой, но чтобы сбежать не пыталась.

И мы возвращаемся к костру.

Ночи еще прохладны, но чувствуется близость лета. Звенит комарье, не смея приближаться к костру, и печально плачет козодой, потерявший подругу во тьме. Я прижимаюсь к Янгару, а он накрывает меня плащом, защищая и от темноты и от холода.

– Спи, моя маленькая медведица, – шепчет Янгар.

И я закрываю глаза, а мизинец Янгара гладит мою шею.

– Спи… завтра долгая дорога.

…К Оленьему городу, куда соберутся многие, желая поклониться кёнигу Олли. И он выйдет к людям в золотой короне из сплетенных оленьих рогов. Я встану за левым его плечом. А Янгхаар – за правым. И о нас станут говорить, но в сказанных словах будет мало правды.

А когда придет время, мы оставим Олений город ради другого дома, который лишь начал подниматься из пепла. Я вижу его во снах Янгара. Огромный и тяжеловесный с виду. С черепитчатой крышей, из которой подымаются беленые трубы. С бронзовым флюгером, что чутко ловит ветер, с резным крыльцом и выскобленными добела полами.

В этом доме тепло.

Его стены надежны и устоят перед напором зимних вьюг. Пламя в каминах прогонит осеннюю сырость и тоскливый шепот затяжных дождей. А солнце, заглянув однажды в разноцветные окна, задержится надолго в доме моем.

Нашем.

И я осторожно касаюсь горячей щеки мужа.

– Не хочу спать, – ловлю губами его дыхание. – Совсем не хочу.

В его волосах серебряные нити, словно подарок молодой луны.

– Тогда не спи, – легко соглашается Янгар. И смеется.

У него замечательный смех и очень нежные руки.

– Помнишь, – шепчет он, – ты мне кое-что обещала?

Кто не слышал о Ягнхааре Каапо, правнуке Великого Полоза? О том, как саму Акку, что спустилась на землю, желая собрать небывалый урожай жизней, остановил он? О небывалой битве, что длилась три дня и три ночи. Когда солнце в ужасе спряталось за щитом небесной тверди.

В битве той полегли лучшие бойцы рода людского. Осиротели Золотые рода.

Сам мир вздрогнул, готовый расколоться.

Но устоял Янгхаар Каапо.

И отступила темная богиня.

Кто не слышал о том, что и сам Черный Янгар обессилел, а волосы его вмиг сделались белы. И, не желая, чтобы слабость его видели люди, отказался он от короны, передал достойному. А сам удалился. Куда? Кто знает.

Разное говорят, а где правда…

Рядом.

Руку протяни – и коснешься.

И вовсе не седой он, мой Черный Янгар, разве что самую малость.