— Отнюдь, Никита Григорьевич. Кай! — позвал Маэстро напарника. Тот объявился незамедлительно, словно сторожил за дверями и ждал команды. — Принеси костюм господина генерала.

Кай кивнул и исчез. Материализовался снова он так же бесшумно и неприметно, подал Мазину костюм. — Облачайтесь, генерал.

Теперь Мазин даже не пытался прокачивать ситуацию. Это было бы сейчас так же глупо и нецелесообразно, как при накате цунами исчислять время прилива.

Оставалось. только ждать.

Маэстро глянул на Мазина мельком, мгновенно оценил его состояние:

— Разговор у нас, Никита Григорьевич, будет кратким, но содержательным.

— А вы уверены, что он у нас вообще состоится, господин Маэстро? — иронически скривился Мазин. Достал из коробочки папиросу, тщательно отбил мундштук, закурил, чиркнув кремнем зажигалки.

— Уверен, — жестко отрезал Маэстро. — Работа такая: делать людей разговорчивыми.

Нет, не подумайте… Никакие пытки мы применять не собираемся. Есть гораздо более эффективные и быстродействующие средства, не мне вам рассказывать…

— Химия…

— Естественно. Но в таком случае ясно будет одно: вы категорически отказались с нами сотрудничать. Да и время потеряем.

Как ни странно, в разговоре с Маэстро Мазин чувствовал себя куда более уверенно, чем в «дружеской беседе» в компании Резо и его подручных.

— Вы не могли бы конкретизировать, Маэстро?

— Нас интересует проект «Снег».

— «Снег»? — удивленно приподнял брови Мазин.

— Да. Вы руководили проектом несколько лет, руководили успешно… Сейчас мы хотим лишь сменить приоритеты. Оставив вас у руля.

— Под вашим жестким контролем?

— А что в этом странного?

Мазин снова думал быстро. Итак, проект «Снег». Это название, как и содержание проекта, известно такому узкому кругу… То, что об этом знает Маэстро, причисляет к данному кругу и этого еще сравнительно молодого человека. По крайней мере, он весьма доверенное лицо того, кто стоит над ним. Это первое.

Второе. Человек, конечно, из конторы. В докладной Барс нигде не упоминал название проекта. Скорее его докладная была лишь мотивированной просьбой контакта. Может, это и есть контакт?

Третье, и главное. Судя по всему, парни не посвящены в последние… э-э-э… затруднения. Иначе их разговор не был бы столь благостным. Необходимо принимать решение, и принимать его немедленно. Приказ о ликвидации Барса уже отдан. С этой ликвидацией могут быть утеряны сотни килограммов героина. На оч-ч-чень кругленькую сумму. А это означает только одно: босс или боссы этого Маэстро мгновенно пересмотрят мнение о его, Мазина, «успешном руководстве проектом». Что для него это означает, и думать не хочется.

Решать!

— Я согласен, — произнес Никита Григорьевич. — Человек я служивый, а в нашей конторе давно привык к… изменениям.

— Вот и отлично. Вопрос первый: где Барс? Никита Григорьевич побледнел… Или он поторопился с выводом о степени информированности этих людей? И с ним просто играют в кошки-мышки? Чем заканчивается такая игра, известно…

Черт! Как бы там ни было, придется рискнуть. Потому что иного выбора у него нет.

— В деревне Сосновое Поле, на границе Калужской и Тульской областей.

— Что он там делает? — удивленно приподнял смоляные брови Маэстро.

— Это не важно. Важно то, что я отдал приказ о его ликвидации, — произнес он, быстро глянул на Маэстро, добавил:

— Это по правилам.

Маэстро молчал. Ждал продолжения.

— Ликвидацию необходимо отменить, — тихо произнес генерал.

— Почему?

— Барс подстраховался. — Мазин справился с замешательством, заговорил четко, будто ставил задачу подчиненным:

— Он изъял из тайника контейнер с порошком и спрятал неизвестно где. Узнал я об этом несколько ми-! нут назад, — Мазин кивнул на трупы, — от этих…

— А они — откуда?!

— Они обнаружили контейнер в старом схроне… Там оказалась… мука. Резо и его люди решили, что это я такой хитрый, и выдернули меня сюда. Разумеется, не спрашивая согласия…

— Как они вообще узнали о «Снеге»?

— Они и не знали. Просто нашли контейнер, предположили, что там наркотики…

— Ладно. Разбор полетов потом. Как я понимаю, сейчас необходимо остановить акцию.

— Да.

— В чем сложность?

— Мы можем связаться только по спецсвязи.

— Вы что, не предусмотрели никакого запасного «отбойного» варианта?!

— Нет. Уровень секретности операции да и то, что происходит сегодня…

— Ну вы и налажали, генерал! — покачал головой Маэстро. — В машину, быстро. Кай!

— Да, Маэстро!

— На объект «Буря»! Живо!

— Сделаем.

Все трое вышли из дверей особняка. Хлопнули дверцы машины, взревел форсированный мотор.

— А что с трупами? В особняке? — запоздало поинтересовался Мазин.

— Пусть тухнут.

— Это непрофессионально.

— Да пошел ты, генерал!

Мазин оскорбленно поджал губы. Или сделал вид, что оскорблен.

— Вы что, предлагаете спалить все? — насмешливо поднял брови Маэстро.

Мазин пожал плечами.

— Не жалеете вы общенародную собственность, Никита Григорьевич, совсем не жалеете, — хохотнул Маэстро. Добавил:

— А еще член партии. Да, — вдруг встревоженно встрепенулся он. — Надеюсь, вы помните шифры?

— Естественно.

— Ну и славно. Как давно отдан приказ О ликвидации?

— С час назад.

— С час назад… Боюсь, там уже догорают головешки… Ну да попытка не пытка, не так ли, Кай? — Маэстро похлопал по плечу сидящего за рулем напарника.

Тот только усмехнулся, внимательно глянул на Мазина в зеркальце заднего вида, на мгновение встретив его взгляд.

Мазину стало страшно. По-настоящему страшно. Может быть, впервые за много лет.

Ему вдруг показалось, что он в окружении безумцев…

Ну да… Этот мир давно сошел с ума. Поэтому здесь и господствуют безумцы. Эта мысль пронеслась мельком. Мазину было не до философических обобщений. Он напряженно думал. О том, как в этом мире выжить.

19 августа 1991 года, 11 часов 12 минут

Динамики старенького телевизора изливали могучие аккорды адажио «Лебединого озера». Казалось, кончалась эпоха, и, хотя вокруг все еще царствовал сон, сновидения становились все реальнее, рельефнее, то приобретая черты неотвратимого кошмара, то словно отсчитывая чеканную, тяжелую поступь черных маршевых колонн… Петр Ильич Чайковский предчувствовал грядущий век — век насилия, железа, крови… И сейчас мелодия слышалась заключительным, завершающим гимном ему же, этому веку, но уже уходящему… Крови еще будет немало, излетные пули тоже убивают. Наповал.