— И что? — спросила теперь уже Аля.

— Все четверо ошибались, — пожал плечами Егоров, сел за руль и дал газ. Машина мчалась, набирая скорость.

— Проскочили? — с надеждой спросила Наташа. Егоров пожал плечами:

— Не думаю, чтобы они сюда воздушно-десантную дивизию сбросили.

— Володя, я серьезно.

— Спецназ. Но — бывший.

— Как это «бывший»?

— Наркоши.

— Кто?

— Наркоманы. Конченые. На игле не первый год. — Он выдохнул:

— Отмучились. — Повернулся к жене:

— Наташ, прикури сигарету, курить охота — сил нет.

— Курение вредит здоровью, — назидательно заметила Аля. — Папа, а мы что, в войну играем? Это учения такие?

— Ага.

— Здорово. Я пацанам в классе расскажу — не поверят. А дашь мне из автомата пострелять?

— С чего это? — А просто так. Все равно ведь холостые…

— Холостые… Женатые…

— Егоров, ты не ответил… — чуть понизила голос Наташа. — Мы проскочили?

— Наташ… Я суеверный. Как только…

— А вдруг впереди еще…

— Вряд ли. Думаю, вся группа — человек двенадцать — восемнадцать. И пару засад они наверняка оставили в лесу. К тому же…

— Что — к тому же?

— Только одна засада, у коряги, «стационарная». Первую они выставили, что называется, по ходу пьесы.

— Ну и что из этого следует?

— Ничего. Не говори «гоп», пока… Что это?! — испуганно вскрикнула Наташа, указав на промчавшуюся по земле тень. Потом они услышали гул.

* * *

19 августа 1991 года, 12 часов 55 минут

— Вертолет должен уже ждать! С работающим двигателем! — Маэстро выключил рацию, поднялся по лесенке, разместился в кабине двухместного тренировочного «МиГа».

Пилот захлопнул колпак, проследил, чтобы Маэстро надел кислородную маску.

Приказ командира авиаотряда, конечно, закон, но выполнять его можно по-разному.

Пилот очень не любил синепогонников. Ладно, он устроит этому черноволосому весельчаку с ледяными глазами убийцы прогулочку, такую, что при одном слове «самолет» его будет выворачивать наизнанку!

— Готов? — спросил он застывшего на переднем сиденье Маэстро.

— Да.

— Машина — звэрь, слушает, — произнес пилот с нарочитым кавказским акцентом.

— Студэнтка, ка-амсамолка, наконэц, просто красавы-ца, — продолжил шутку Маэстро.

Пилот усмехнулся. Щас будет тебе и студэнтка, и комсомолка, и какао с чаем!

Ха-а-ароший краснодарский!

Взревел двигатель.

19 августа 1991 года, 12 часов 59 минут Пулеметная очередь вздыбила землю перед капотом. Егоров вжал педаль тормоза, машина пошла юзом, замерла, едва-едва не коснувшись смертоносных фонтанчиков.

Вертолет сделал уверенный заход и спокойно пошел на следующий. Автомобиль под «вертушкой» — все равно что одинокий волк в чистом поле. Егоров выровнял руль и дал по газам…

— Мы так в обрыв слетим… — спокойно произнесла Наташа. Настолько спокойно, что он мягко притормозил, оглянулся на жену: лицо было бледным, даже в губах — ни кровинки.

— Ты ранена? — встревоженно спросил Володя.

— Я в обмороке, — попыталась улыбнуться Наташа. — Но почему-то еще функционирую.

— Она помолчала секунду, спросила:

— Егоров, то была предупредительная очередь?

Тот подумал лишь мгновение. Ложь в такой ситуации — не во спасение.

— Нет. На поражение.

Наташа попыталась ободряюще улыбнуться:

— Ничего, прорвемся. — Но в глазах ее блестели слезы. — Егоров, это и есть «тихая операция»?

— Ну. Если бы была «громкая», на нас охотились бы штурмовики.

— Эти люди очень похожи на штурмовиков.

— Я имею в виду не людей, а боевые самолеты.

— Вертолет — тоже хорошего мало.

До спасительного подлеска было километра три. Егоров гнал машину как бешеный. И больше всего боялся застрять в какой-нибудь колдобине. Гул вертолета настигал.

Аля смотрела на отца широко раскрытыми глазами. В них застыл ужас, Егоров остановил автомобиль, выскочил, почти выпал из дверцы… Плотно вдавил приклад «Калашникова», поймал в прицел приближающуюся грозную машину и нажал «собачку». Вертолет резко забрал влево.

Очередь была бесконечно длинной, пока не опустел рожок. Егоров одним движением отщелкнул его, вставил Другой. Оглянулся: обрыв к реке был совсем рядом.

— Живо под обрыв! Обе! Ну!

Вертолет превратился в маленькую точку. Сейчас он развернется, и тогда…

— Ну!

Наташа схватила дочь .за руку и метнулась к обрыву. Аля бежала неуклюже, свободной рукой прижимая к себе маленького плюшевого медвежонка…

Егоров прыгнул в машину, за руль. Главное — увести машину от девчонок…

Главное… Наташа оказалась на краю песчаного обрыва.

— А папа? — беспомощно оглянулась Аля. — Его что, убьют?

— Прыгай! — произнесла Наташа разом севшим голосом. — Сиди тихо и не высовывайся! Я за папой! Мы вернемся вместе!

— Я — с тобой… — начала было Аля, но, получив чувствительный тычок в спину, полетела вниз, зарылась ногами в песок, кувыркнулась несколько раз… Посмотрела вверх: желтый песчаный откос уходил вверх почти отвесно… Аля позвала тихо:

— Мама… — и заплакала, уткнувшись в мягкий плюш медвежьей шерстки…

— Ты?! — Володя увидел спешащую к нему Наташу. — К Альке, быстро!

Гул вертолета снова приближался.

— Уже не успею. Да трогай же!

Егоров сцепил зубы и нажал на газ. Машина мчалась прочь от обрыва, уводя преследователей от девочки.

Теперь вертолет шел очень низко, почти стелился над землей. Наташа передернула затвор автомата.

— Перед атакой он пойдет вверх и нос опустит. Будет бить наверняка. Тогда — стреляй, — произнес Володя, стараясь вести автомобиль как можно ровнее. Добавил:

— Колпак бронированный…

— Я не промахнусь, — произнесла Наташа абсолютно спокойно, переводя «флажок» на одиночный огонь.

Вертолет взмыл вверх, земляные фонтанчики запрыгали по земле, настигая «жигуленок». Наташа поймала в вороненую прорезь открытое окошечко в «колпаке», плавно спустила курок, автомат подпрыгнул, снова замер послушно в ее руках, снова подпрыгнул.

— А ты — с характером, — произнесла она, обращаясь к оружию. Теперь она знала этот «калаш». И промахнуться не могла.