Марья Станиславовна расплылась в счастливой улыбке.

– Ах! Как романтично! – воскликнула матрона. – Лева, он украл нашу Лизоньку из-под венца, как Дуард Катерину в той чудной пьесе. Помнишь? «Жених с носом» называется.

Неудивительно, что по дороге в приют Тиса напевала себе под нос веселый незатейливый мотив. Видение подняло настроение, и девушка искренне радовалась за счастливых Лизу и Сергея. На мосту ей снова повезло увидеть стадо кабанов.

– Что вы там говорили, Климентий Петрониевич? Каким таким накладом погодник опоясал город от диких зверей? Ей-Богу, это не собаки! – усмехнулась Тиса.

Узнав в низкорослой пожилой прохожей, несущей в авоське яблоки, Никифоровну, девушка подумала, что вот кто рассудит-то! И первая поздоровалась.

– А-а, постоялица Альки! Ну здрасте-здрасте, а чегой вы тут стоите? Чего выглядаете? – Любопытство родилось раньше самой старухи, но сейчас Войновой эта черта Никифоровны даже нравилась.

– Прасковья Никифоровна, вон там вдоль камышовой полосы кабаны бегут, а не собаки, верно?!

Надо сказать, соседка даже не удивилась вопросу, развернулась и, сощурив правый глаз в своей манере заядлой подглядывальщицы, обшарила заснеженную реку взглядом.

– Ничегой не вижу, – проворчала старушка. – Где?

– Ну как же, вон они, – Тиса вытянула руку с указательным пальцем, – у камышей бегут. Раз, два… одиннадцать всего.

Никифоровна щурила глаз и так, и эдак. Тщетно.

– Не вижу я никаких кабанов, – фыркнула она.

– Может, вы просто не разглядели, – разочарованно протянула видящая.

– Эт еще чего, милочка?! – возмутилась Прасковья навету. – Чего-чего, а вижу я будь здоров! Молодые мне еще завидуют. Это вы, – она окинула вдруг девушку подозрительным взглядом, – уж не шуткуете ли со мной?

Пришлось уверять соседку в своей честности да порядочности.

Тиса распрощалась со старушкой и поспешила дальше, размышляя о том, что сама Никифоровна могла слукавить. По отцу Войнова знала, что пожилым людям порой так трудно признаться в том, что они уже в чем-то уступают молодым. Зрение в таком возрасте нередко подводит. Впрочем, вскоре мысль о скорой встрече с Поней вытеснила все остальные. Как же она привязалась к малышке!

Незаметно эта егоза прочно обосновалась в ее сердце. Рядом с ней Тиса забывала о себе и полностью отдавалась настоящему дню. Любое совместное занятие приносило радость, будь то лепка снеговика или примерка нового тулупчика, поход на рынок за снедью или жарка сырников на сковородке. А давеча – и обучение азбуке. Устно буквы девчушка усваивала быстро, что до написания – все еще впереди. Поня совсем перестала стесняться взрослой подруги и часто смеялась. Детский смех ложился бальзамом на сердце видящей. Однако кормить птиц ребенок не прекращал, по-прежнему мечтая улететь… к маме.

Войнова вошла во двор «Сердечного крова» и ожидаемо увидела девочку у беседки в компании пернатых. Та заметила гостью издалека и побежала навстречу. Улыбка тут же расцвела на лице видящей и уже не желала меркнуть. Поня охотно рассказывала, как провела вчерашний день, как поживает Мишаня – ее любимый друг, набитый опилками. С игрушкой она не расставалась.

Пока шли к Степаниде «отпрашиваться», к Тисе с Поней подходили поздороваться Янина с малышом на руках, нянечка Рая, старик Ленька, окрепший после перенесенной болезни, прачка Агрипина с дочкой Настей и другие. Добрые отношения с некоторыми приютными наладились сами собой. Узнав от девочки, что Янина приходилась той доброй заступницей в стенах приюта, Войнова не поскупилась и в благодарность подарила молодой матери полотно для пеленок и толстый пуховой платок, чтобы оборачивать малыша для прогулок на морозе. Насте она принесла моток красивых разноцветных ниток для вышивания, чему девушка была несказанно рада. От Янины и Грипы Тиса обычно узнавала последние новости приюта. Чаще женщины жаловались ей на житье. На то, что работают они в поте лица на мойне, а получают жалкие копейки и кусок хлеба с похлебкой, достойной разве что миски дворняги. Грипа особо сокрушалась, что сложенное еще пяток лет назад основание сруба для мастерской так и продолжает гнить под снегом и дождем. А ведь ходили слухи, что будут у них ткацкая и плотницкая, – возможность выбрать иную, более благородную работу, чем отбивание вальком белья и полоскание чужих портков в ледяной воде. Сегодня женщины тоже не молчали.

– Дерет Стеша и с вас деньги за девчонку-то. Это ж надо! На всем найдут, как нажиться, – возмущалась Янина, качая малыша на руках.

– Ага. Поди, вечером снова с Проськой в подвале закроются, добро делить будут, что за праздники набралось, – проворчала Грипа.

– Ты-то откуда знаешь?

– Слышала, как Праскева мельничихе велела свечей коробку принести. Значит, надолго засядут.

– Чтоб они там лопнули! – в сердцах сказала Янина.

Тиса тоже не была расположена к смотрительнице. Степанида все больше ей напоминала большую рыбину. Лупоглазую, с большим хищным ртом, уголки которого тянулись вниз. Вечно недовольную и алчную. Вот и сегодня она подняла цену за прогулку с Поней еще на три копейки, никак не обосновав свое решение. Однако Войнова расплатилась без пререканий. Ощутив крылья свободы за спиной, отправилась с малышкой на прогулку. Благо, у нее от всего прочего сегодня выходной.

Вдоволь нарезвившись на ледяных горках центральной площади, Тиса заметила, что чулки на коленях ребенка, как и варежки, вымокли от снега.

– Пойдем! – Она потянула Поню за руку.

– Я еще не хочу в приют! – заупрямилась девочка.

– Мы не в приют.

– А куда? – Малышка выбежала наперед, заглядывая взрослой в лицо.

– В место, где я работаю. Кое-кто о тебе наслышан и желает свести близкое знакомство.

– А кто? – любопытничала маленькая Варвара.

– Вэйна Агата Федоровна. Она приходила к вам в приют с подарками. Помнишь ее?

Поня сморщила нос, показывая, как она усердно отыскивает в памяти эту тетю, и неуверенно кивнула. Ничего удивительного – как вспомнить, если почти все время проводить за беседкой с голубями?

В аптеке нынче царили порядок и тишина. Редкие покупатели просили у Пантелеймона то или иное средство от недугов, мужчина степенно кивал в ответ и вскоре выставлял на прилавок склянки, мешочки или бутыли. И лишь изредка потирал плешь на макушке, задумываясь, в каком из множества ящиков или на которой из полок лежит запрошенное снадобье. Звякнув колокольчиком, в аптеке появились Тиса с Поней, и тишина, воцарившаяся было в сем благодатном месте, потеснилась от разговора этих двоих. Тиса приветственно махнула Пантелеймону, затем попросила горничную передать хозяйке аптеки, что к ней пришли гости.

– А кто тут с ласточкой ко мне прилетел? – Колдунья поднялась с дивана, отложив вэйновскую газету. – Привет. Как тебя зовут?

Поня выглянула из-за Тисиного подола и решила, что тетя не такая уж и страшная. Назвала себя.