Двигаясь по краю, я нашла более прочный участок земли и посмотрела вниз, страшась того, что могла увидеть.

Далеко внизу из крутых стенок росли молодые деревца, их тонкие стволы были освещены луной. Вздрагивали под дождем папоротники, а мертвые деревья торчали над пропастью, как мостки. Со всех сторон вокруг меня выпирали из земли огромные серые валуны, создавая видимость надежности, но это была иллюзия: один шаг – и край обрыва рухнет вниз.

Еще одно копье молнии рассекло небо. В ее вспышке я увидела каждый листок, каждый камень, каждый кривой сук на сухих деревьях, каждую кроличью нору и блестящую паутину так же отчетливо, как при ясном солнце. Мгновение спустя все опять погрузилось во тьму.

В отдалении хрустнула на земле ветка. Я повернулась слишком быстро и поскользнулась, из-под ноги в овраг посыпался новый водопад земли и камней. Пока я торопилась к валуну в центре поляны, до меня донеслись другие звуки – осторожный шорох и шевеление в подлеске, будто кто-то пытался подобраться незаметно.

Трясущимися руками я выхватила из ножен охотничий нож Луэллы. Тетя Мораг говаривала, что женщине бессмысленно носить оружие, поскольку в случае нападения его, вероятнее всего, вырвут и обратят против нее же. Сейчас же, накачанная адреналином и страхом, я чувствовала, что рукоятка старого ножа стала единным целым с моей ладонью. Расстаться с ним меня заставил бы только ядерный взрыв.

Луна зашла за облако, поляна скрылась почти в полной темноте. В неожиданном мраке ожили мои страхи. Я вообразила другую, давнишнюю ночь на этой поляне, ночь, которую видела множество раз. Когда-то Айлиш стояла там, где сейчас стояла я, в лунной тени высокого валуна. Темнота вдоль лиственного периметра поляны менялась, как это происходило и сейчас, и тени словно обретали плоть, меняли форму, возможно, даже принимали очертания человеческой фигуры.

Еще одна молния полыхнула в глубинах неба. Ночь разверзлась, и в краткий миг я увидела движение среди деревьев. Кусты у дальнего края поляны задрожали, будто потревоженные дуновением ветра. Тьма заколыхалась, распалась и снова слилась воедино. Затем от мрака отделилась одинокая тень и медленно пошла через поляну ко мне.

Я узнала его сразу же.

Потому что – несмотря на изменчивый лунный свет, несмотря на туманную пелену дождя, несмотря на то, что я лишь раз мельком видела его до этого, – длинная череда лет, последовавших за детством, не очень сильно изменила Клива Джермена. Описание мальчика, данное Айлиш, по-прежнему соответствовало мужчине.

Волосы его не торчали больше щетиной, а отросли и были собраны в хвост, тускло серебрясь в свете луны. Лицо у него было в точности как я представляла: морщина между светлыми бровями, большие глаза, в которых плескалось беспокойство, белесый оттенок кожи. Однако теперь он оброс неопрятной бородой и носил бесформенную куртку и джинсы. Правую руку он плотно прижимал к боку. Не повреждена ли она, подумала я, потом предположила, что он что-то прячет, возможно револьвер Сэмюэла.

– Здравствуй, Одри. Ты принесла их?

Его голос потряс меня. Мягкий голос образованного человека. Вежливый. Совершенно не соответствующий его убогой, неряшливой внешности.

Свободной рукой я достала из кармана пачку писем и подняла, затем снова спрятала.

– Сначала я хочу увидеть ее, – стала торговаться я. – Хочу убедиться, что ей не причинили вреда. Тогда вы получите свои письма.

– Справедливый обмен.

Я ждала, что он шевельнется. Ждала, что повернется и зашагает в сторону уходившей вверх по холму дорожки, возможно оборачиваясь и подзывая меня. Но он продолжал неподвижно стоять среди теней и смотреть на меня.

Неужели я ослышалась? «Справедливый обмен», – он сказал. Его письма в обмен на Бронвен. Тогда почему он медлит? Почему мы не идем к ней?

– Где она? – невольно спросила я.

– Отбрось нож в сторону. Тогда мы сможем поговорить.

Оказалось, что никакого ядерного взрыва не потребуется – помог простой, старый, заурядный страх. Я забросила охотничий нож в тень у обрыва.

– Я отдам письма, только когда увижу, что с ней все в порядке.

– Сейчас с ней все в порядке, у тебя еще есть время. Но сначала мне кое-что от тебя нужно.

– Что?.. – Я поморщилась от своей готовности, прозвучавшего отчаяния в моем голосе. – Чего вы хотите?

– Значит, ты прочла письма?

Я кивнула. В глубине сознания всплыли его предыдущие слова: «Сейчас с ней все в порядке, у тебя еще есть время». Время на что? Что он имеет в виду?

Он подошел ближе.

– Ты искательница правды, не так ли, Одри? Я чувствую это в тебе. Тобой движет любопытство к прошлому – страсть, которую разделяю и я. Но если ты прочитала эти письма, то знаешь историю только с ее стороны. Тогда как моя версия остается нерассказанной.

Висок пронзила острая боль. Я пыталась уразуметь, что он говорит. Сердце забилось неровно, ладони взмокли. Понимание пришло. В итоге это будет непростой обмен. Клив забавлялся мной, играл в какую-то жестокую игру, подобно кошке, вонзающей когти в перепуганную мышь.

– Сюда едет полиция, Клив. Если вы сейчас же не отведете меня к ней, они ее найдут. И вы отправитесь в тюрьму.

Над ним заплясали тени, когда он шагнул ближе.

– То же говорила и Гленда. Но тогда я в тюрьму не сел, не сяду и теперь. Я перерезал телефонные провода, Одри. И в Торнвуде, и на Уильям-роуд, а мобильные телефоны здесь не берут. Разве что ты послала сигнал SOS телепатически?

– Луэлла пошла за помощью.

– Тогда тебе лучше помолиться, чтобы она не спешила. – В голосе Клива прозвучала угроза. – Если кто-нибудь помешает нам, прежде чем мы закончим, тогда наша милая маленькая Бронвен все равно что покойница.

Я вздрогнула, потеряв самообладание.

– Что вы с ней сделали?

– Поместил ее кое-куда на хранение.

– Что вы имеете в виду?

– Она – моя страховка. Если сделаешь, как я скажу, она останется в живых. Но если будешь заниматься ерундой и болтать про полицию, что кто-то пойдет в тюрьму или прочий бред, тогда я стану тянуть время. А если я стану тянуть время, наша милая девочка… – Он провел пальцем по шее.

Я похолодела. Десятки образов промелькнули перед глазами. Моя дочь лежит, скорчившись, на полу в хижине, кровь льется из смертельной огнестрельной раны, или лежит на дне оврага, ее тело избито и переломано в результате падения, или она находится в какой-то темной расщелине, на подбородке подсыхает рвота, а сердце постепенно замедляет свою работу от смертельной дозы лекарства.

– Никакой полиции, – заверила я и, как бы сдаваясь, подняла дрожащие руки. – Я сделаю, что вы скажете, я просто хочу, чтобы она была в безопасности.

Сверкнула молния, но вдалеке, ее света хватило ненадолго. Выступило бледное, как у трупа, лицо Клива, затем снова ушло в тень. Лиловые сумерки вернулись, но прежде я разглядела предмет, который он до сих пор прятал, – деревянную палку, едва различимую в непрочном лунном свете. Она потрескалась и почернела, была отполирована за многие годы до гладкости. Я помнила ее на ощупь по посещению хижины – почти теплое старое дерево, засаленное. Покрытое кровью, поняла я позже. Кровью Айлиш. Может, и кровью Гленды. Собирался ли теперь Клив добавить и мою? И кровь Бронвен?