"Если бы Сайидуна только дал слово, я бы со своими федаинами преодолел эту стену и перебил бы всех, кто там находится", - сказал Абдул Малик, скрипя зубами от бессильной ярости.

Юсуф и Сулейман тоже сжимали кулаки в гневе. Они бы первыми вызвались на подобную бойню. Но, видимо, Сайидуна прогуливался на вершине своей башни, обсуждая с великим даисом священные вопросы. Сулейман уже едва мог сдерживать свое нетерпение.

Абу Али пришел посмотреть, как обстоят дела на стенах, а затем вернулся к Хасану.

"Мужчины действительно немного расстроены", - сказал он, смеясь.

"Именно этого и добивался Арслан Таш", - ответил Хасан. "Он хотел произвести на нас впечатление, смягчить, напугать. Но если он планирует извлечь выгоду из этого настроения, ему лучше сделать это быстро. Потому что через два-три дня наши солдаты настолько привыкнут к этой шумихе, что будут бросать лассо в ракеты ради забавы".

"Как вы думаете, скоро они попробуют напасть с лестницами?"

"Нет, они этого не сделают. Но они могут дать нам знать о чем-то, что их тяготит".

Во время третьей молитвы шквал выстрелов эмира резко прекратился. Наступила зловещая тишина. В замке чувствовали, что утренняя бомбардировка была лишь прелюдией к чему-то большему, что еще должно произойти.

Трое мужчин на вершине башни первыми заметили трех всадников, которые галопом въехали в каньон. Вскоре противники остановились на дальней стороне моста перед Аламутом и подали знак мира.

"Это может быть какой-то трюк", - сказал Манучехру один из офицеров.

"Мы не опустим мост, пока не получим приказ от верховного главнокомандующего", - ответил комендант крепости.

Вскоре пришел приказ. Зазвенели железные цепи, и три эмиссара вражеской армии гордо, хотя и осторожно, проехали по мосту в замок. Манучехр встретил их с безупречной вежливостью.

Тем временем по приказу Хасана вся армия, за исключением нескольких важных наблюдателей на стенах, молниеносно собралась на нижней и средней террасах. Здесь с одной стороны стояли федаины и послушники, с другой - лучники, а на нижнем уровне в идеальном строю расположились легкая и тяжелая кавалерия.

Манучехр и контингент офицеров проводили эмиссаров на среднюю террасу. Там они остановились и стали ждать дальнейших указаний.

"Сегодня утром они пытались произвести на нас впечатление", - сказал Хасан. "Теперь моя очередь произвести на них впечатление, которое сохранится до судного дня".

Его голос и лицо снова излучали нечто такое, от чего на большом помосте стало жутковато. В нем было что-то таинственное, как и в ту ночь, когда он отправил федаинов в сады.

"Вы собираетесь срубить их и насадить их головы на колья?" спросил Абу Али.

"Я должен быть очень глуп, чтобы сделать что-то подобное, - ответил Хасан. "Армию эмира охватит такая ярость, что они потеряют всякий остаток страха. Но именно это чувство страха мы должны усилить, если хотим выйти из этой ситуации победителями".

"Армия собрана, эмиссары ждут, - сказал Бузург Уммид, глядя на крепостные стены.

"Пусть ждут. Они пытались размягчить нас обстрелами, так что мы размягчим их ожиданием".

Посланец Арслана Таша, капитан кавалерии Абу Джафар, стоял посередине между федаинами и лучниками. Опираясь одной рукой на рукоять сабли, он смотрел на вражескую армию с притворным безразличием и презрением. По обе стороны от него стояли два его сопровождающих. Они крепко держались за рукояти своих сабель, свирепо и мрачно озираясь по сторонам. Все трое собрали в кулак огромное самообладание, чтобы побороть растущее нетерпение и страх за свою судьбу.

Манучехр и офицеры стояли в десяти шагах от них. Он вызывающе смотрел на эмиссаров, время от времени обмениваясь несколькими шепотными словами со своими адъютантами и бросая взгляды в сторону верховного командования.

Но оттуда не доносилось никаких признаков решения, словно Хасан забыл, что здесь, внизу, ждут его кивка целая армия и три вражеских эмиссара.

Солнце нещадно палило на людей и животных. Однако никто не проявлял ни малейшего признака нетерпения. Они безучастно наблюдали за тем, как вражеские посланцы начинают проявлять беспокойство.

Наконец Абу Джафару надоело долгое ожидание. Он повернулся к Манучехру и с издевательской вежливостью спросил его: "У вас принято оставлять гостей ждать на улице под палящим солнцем?"

"У нас есть только один обычай - подчиняться приказам нашего верховного главнокомандующего".

"Тогда у меня нет другого выбора, кроме как доложить об этой задержке его превосходительству, моему господину Арслану Ташу, как о части ответа вашего господина".

"Как пожелает ваша светлость".

Они снова замолчали. Разъяренный, Абу Джафар продолжал смотреть на небо, вытирая пот с лица. Он начал сомневаться. Почему они поставили его посреди своей армии? Чего они ждут? Что приготовил для него верховный главнокомандующий? Воображение взяло верх, и его снова охватил страх.

Тем временем командиры облачились в парадные белые одежды. Они накинули на плечи пышные белые плащи. В сопровождении телохранителей они покинули здание.

Это будет первый раз, когда Хасан предстанет перед своими единоверцами с тех пор, как захватил Аламут. Он знал, чем это обернется для них. Несмотря на это, он чувствовал волнение.

Труба возвестила о его приближении. Все взгляды обратились к верхней террасе. Там появились трое мужчин, одетых в ослепительно белые одежды и окруженных полуголыми чернокожими стражниками с булавами. Мужчины затаили дыхание. Один из троих был незнаком. Они догадались, что это Сайидуна.

Глаза Юсуфа и Сулеймана расширились.

"Сайидуна!" - шептали они.

Слово передавалось от человека к человеку.

Саидуна явился! Должно было произойти что-то необычное. Беспокойство, охватившее мужчин, передалось и животным. Они засуетились и стали проявлять нетерпение.

Три эмиссара также почувствовали необычное напряжение. Увидев трех командиров в парадных одеждах, они инстинктивно замерли в ожидании. Кровь отхлынула от их лиц.

Хасан и его свита подошли к краю верхнего уровня. Здесь было необычайно тихо. Слышен был только приглушенный рев Шаха Руда, вечного спутника всего живого в Аламуте.

Хасан поднял руку в знак того, что собирается говорить. Затем он ясным голосом спросил Абу Джафара: "Кто ты, чужеземец? И зачем ты пришел в Аламут?"

"Господин! Я капитан Абу Джафар, сын Абу Бакра. Я прибыл по приказу моего господина, его превосходительства эмира Арслана Таша, который был послан его величеством, славой и милостью государства, всемогущим султаном Малик-шахом, чтобы вырвать у вас крепость Аламут, которую вы захватили нечестным путем. Его Величество рассматривает вас как своего подданного. Он приказывает вам в течение трех дней передать крепость своему генералу, эмиру Арслану Ташу. Мой господин гарантирует безопасный проезд для вас и ваших людей... Однако если вы не