В это время по мосту проскакал высокий белый конь в уборе из перьев. На нем сидела остроскулая женщина, ее смуглая кожа разгорелась от холода. Спешившись, она широким шагом направилась к павильону, сняв на ходу шлем и открыв завитые колечками волосы.

– Иребюл, у меня гости. От много веков не дававшего о себе знать торгового партнера. – Йеккен вздохнула. – Тебе непременно надо являться так?

– Только ради спешки, – с нездешним выговором отозвалась незнакомка; на ее кожаных сапогах застыла снежная корка. – У меня известия с Севера. Придется разбудить Щедрую императрицу.

Думаи вдруг догадалась, кто эта девушка, – хюранская принцесса, обменянная на лакустринского наследника.

– Чтобы поднять ее величество, я должна знать, по какому случаю вырву ее из удобной постели, несмотря на угрозу болезни и ее нездоровье, – ледяным тоном ответила Йеккен. – Не соблаговолишь объяснить?

Принцесса Иребюл выдохнула густое облачко пара.

– Как пожелаете, скоро все узнают. – Она громко, во всеуслышание, объявила, прервав представление: – Король Хрота мертв!

Думаи окаменела. Со всех сторон слышались взволнованные голоса.

– Король Бардольт? – Императрица Йеккен вздернула брови. – Мертв?

– Если верить северным хюранцам, – холодным, ровным тоном ответила Иребюл. – Молот пал, надо ждать войны.

Она скрестила руки на груди:

– И еще одно дело – ближе касающееся нас. На пути из Голюмтана я обрела нежданную спутницу.

– Ту нелепую птицу?

– Нет, лучше. – Принцесса Иребюл впервые улыбнулась и подняла глаза. – Наиматун из Глубоких Снегов.

Восторженные крики охватили галерею. Думаи высунулась из павильона, чтобы взглянуть на дракану ростом много больше Фуртии, глубоко вонзившую когти в деревянную крышу и блестевшую белыми зубами.

– Ну, принцесса Думаи, – невозмутимо заметила Йеккен, – похоже, империя Двенадцати Озер последует вашему примеру.

51

Глориан оделась в серое от мехового ворота до кончиков сапог. Даже ожерелье было траурным, из серебра и туманного жемчуга. Она крутила на пальце доставшееся от отца широкое кольцо, пока Флорелл капала ей за уши розмариновым маслом – ароматом горести.

– Мне кажется, неправильно, что здесь нет дамы Мариан, – сказала Флорелл.

– Королева Сабран не хотела бы ее присутствия на своем погребении. – Джулиан подала ей гребень. – Разве не так?

– Так, милочка, но королевы Сабран больше нет. – Флорелл закупорила флакон. – Я сама никогда не хотела ребенка, но, будь у меня дочь, запрет выразить свое горе причинил бы мне невыносимую боль.

Глориан до сих пор не могла смириться с этими невозможными словами: «Королевы Сабран больше нет».

Хелисента накинула ей на плечи плащ и пристегнула новый знак покровителя – Истинный Меч, скреплявший Шесть Добродетелей. За плащом последовало траурное покрывало, расшитое серым жемчугом, и пара овчинных перчаток. Флорелл подала серебряный венец, выкованный для ее матери, королевы Хрота, и им закрепила вуаль.

– Желаете посмотреть?

Глориан готова была покачать головой, но вспомнила: «Королева всегда должна знать, как выглядит со стороны». Она кивнула. Адела поднесла ей зеркало.

Вот она какая – Глориан Третья, королева Инисская, двадцатая в роду Беретнет.

«Где бы ты ни была в настоящем мире, предупреждаю: они близко».

Она смотрела в глаза самой себе.

«Будь осторожна, моя сестра, мое зеркало. Будь готова».

Мать говорила, это призыв Святого. Он наконец дал о себе знать, нарушил долгое молчание – но на этот раз пришел с предостережением.

Гибель…

– Идем, – сказала Флорелл. – Пора.

Глориан позволила дамам вывести себя из палаты.

Черное небо пробили гвоздики звезд. По обычаю погребение проводилось до зари, чтобы умершие могли последовать за поднимающимся в небеса солнцем.

Снаружи, в Королевском саду, ждал Совет Добродетелей – не только шестеро герцогов Духа, но и почти все ярлы провинций, и рыцари-бакалавры, и вся придворная знать. На всех были серые вуали, траурные шляпы или головные платки. Первым стоял герцог Робарт.

– Королевы не стало, – с непроницаемым лицом провозгласил он. – Да здравствует королева!

Все замерли в поклоне. Среди других стояли Эдрик Гленн и Манселл Шор – отцы Вулфа под гербом с ольховым деревом. Горе как будто вынуло у обоих душу, наполнив глаза тенями.

Глориан в сопровождении своей стражи спустилась по лестнице к реке, ступила на озаренную свечами королевскую баржу, под серый балдахин, сменивший обычный красный навес. Рядом с ней сел регент.

Аскалон был мертвенно тих. Баржа скользила по глубоким водам Лимбера меж собравшихся на берегах толп, освещенных чадившими на набережных факелами. Не все были в сером, но почти все нашли у себя подобающие неяркие одежды и покрыли голову. Все молча держали свечи. Воздух пах воском, розмарином и горячей смолой.

Королева Сабран вывела их из мрака. Теперь они провожали ее домой.

Святилище Королев стояло на Розовом острове. В этом месте узкое русло реки Литтель разделялось перед слиянием с Лимбером, огибая вырезанный течением островок. Веками здесь находили покой королевы и их супруги, а особая стража – гвардия роз – обороняла место мертвых в Халгалланте, заботясь, чтобы никто не потревожил их костей.

Баржа причалила, герцог Робарт протянул Глориан руку. Они прошли через старый сад при святилище, мимо плодовых деревьев и розмарина. Морозная корка, застывшая на двух яблоках, сгнивших до основания, осталась на черенках ледяными призраками.

Робарт носил на пальце золотое кольцо с печатью – наследство предка, рыцаря Щедрости, – с обрамленным изумрудами пшеничным колосом.

– Погребение должно засвидетельствовать, – сказал он. – Сюда впустят триста представителей горожан.

– Разумно ли это после происшествия в Глоуэне?

– Я сам их отбирал, ваша милость.

Сказано было так, будто это решало дело. Губы Глориан не дрогнули, но на лбу натянулась кожа.

Они подошли к высоким деревянным дверям святилища, и один из стражников трижды ударил в калитку, прорезанную в большой створке. Открыл молодой человек в перепоясанной ремнем серой ризе с подобранными рукавами.

– Ваша милость, благородный попечитель, – проговорил он. – Добро пожаловать. Я помощник верховного святителя.

– Добрый вечер. – Герцог Робарт обвел глазами окна. – Полагаю, вы готовы?

– Почти, мой господин. Позвольте, я провожу вас в теплое помещение.

– Прости, благородный Робарт, – вмешалась Флорелл, – но нельзя ли ее милости помолиться здесь в одиночестве?

Робарт, казалось, задумался.

– Хорошо, – решил он. – В святилище есть часовая свеча?

– Да, мой господин, – сказал помощник.

– До следующего гвоздя.

Вельможа отошел к другим герцогам Духа.

– Прошу вас, королева Глориан, – пригласил молодой священнослужитель.

Он придержал створку калитки, а когда Глориан шагнула внутрь, закрыл ее и запер изнутри.

Огни свечей колебали промозглую стынь. Темнота лежала так плотно, что Глориан едва различала балдахин над собой, не то что высокие своды. У стен стояли светлые мраморные надгробия – по два в ряд, каждое с розой и урной. Стопы надгробных изваяний протянулись к возвышению посередине.

– Я скоро вернусь, – сказал молодой священник. – Да прольет Дева бальзам на ваши раны, ваша милость.

– Спасибо.

Его шаги смолкли, и Глориан стало слышно собственное дыхание. Здесь упокоятся и ее кости. Она стояла в собственном склепе.

В нише стены воск часовой свечи стекал на мерный гвоздь. Она прошла между могилами, начав от самой свежей – Джиллиан Третьей. Та по всем свидетельствам была угрюмой, вечно недовольной особой и погибла от