мнение. Его особенно разозлило, что Вулф повесил на него утечку информации о расследовании по делу о вымогательстве в 1995 году.

«Я не передавал информацию о ходе расследования ни Балджеру, ни Флемми, ни кому-либо еще, – утверждал Коннолли в подготовленном им заявлении, появившемся вечером того же дня, когда было обнародовано решение суда. – Судья Вулф позволил себе безответственные спекуляции по вопросам, касающимся моей чести».

В остальном же реакция была обычной для Коннолли: массированная атака на критиков. Федеральный судья, утверждал бывший агент, мстит ему за старый отчет об информаторах ФБР, который я когда-то подготовил и в котором говорилось о слухах, по которым Вулф, в то время, в начале 1980-х, занимавший пост федерального прокурора, однажды допустил утечку служебной информации, которая оказалась в распоряжении мафии (в действительности этот отчет всплыл на поверхность во время слушаний 1998 года и был тогда же признан недостоверным). Коннолли вспомнил об этом, в общем незначительном, эпизоде только для того, чтобы объяснить решение суда желанием мести со стороны Вулфа.

Невзирая на доводы Вулфа, Коннолли продолжал настаивать на своей невиновности, хотя и более осмотрительно, чем во время своей медиакампании в 1998 году. Осенью 1999 года он даже дал интервью телепрограмме «Дэйтлайн» на телеканале «ЭнБиСи»[129], всячески превознося свои заслуги перед государством.

Но у Коннолли были и другие поводы для беспокойства помимо фактов, перечисленных в решении суда. Уже более года он и несколько других бывших агентов (таких, как Пол Рико) находились под следствием по обвинению в коррупции. И вот за три дня до Рождества 1999 года Джон Коннолли был арестован. Днем агенты ФБР вошли в его дом в Линнфилде, уютном пригороде к северу от Бостона. В тот день Коннолли остался дома, сказавшись больным. Он был арестован, закован в наручники и отвезен в здание федерального суда. К вечеру того же дня он предстал перед судом, на этот раз не в модном дорогом костюме, а в серой толстовке, джинсах и кроссовках. Его волосы, обычно идеально уложенные, были взъерошены. Да, это было воистину долгое путешествие на край ночи[130] – и в определенном смысле теперь оно подходило к концу. Когда-то давно Джон Коннолли-младший поклялся соблюдать закон. На самом же деле большую часть своей жизни он соблюдал преступные «понятия».

Коннолли, Балджеру и Флемми были предъявлены обвинения по четырем статьям Уголовного кодекса: вымогательство, преступный сговор с целью вымогательства, сговор с целью чинения препятствий правосудию и, наконец, препятствование правосудию. На семнадцати страницах обвинительного заключения Коннолли обвинялся в посредничестве при передаче взятки в семь тысяч долларов Джону Моррису, регулярной фальсификации оперативной информации в служебных докладах с целью сокрытия преступлений Балджера, передаче секретной информации Балджеру и Флемми о заседаниях суда присяжных и прослушивании их разговоров. К обвинениям в утечках служебной информации было добавлено обвинение в пособничестве Балджеру, в результате которого тот смог скрыться и с 1995 года находился в розыске.

Коннолли не признал свою вину и был выпущен под залог в 200 тысяч долларов. Обвинители предупредили его, что следствие еще не закончено. Приступая к расследованию, генеральный прокурор Дженет Рено постаралась обойтись без разлагающего влияния бостонского юридического сообщества и назначила ответственным за весь процесс федерального прокурора штата Коннектикут Джона Дархема. Дархем подобрал команду следователей из разных частей страны, и они приступили к выяснению того, как такие ужасы могли произойти.

Рено также инициировала полный пересмотр инструкций по курированию информаторов. Обновленный свод правил был представлен публике в начале 2001 года, когда администрация Клинтона покидала Белый дом. Всячески стараясь избежать повторения бостонского «сценария» и максимально детализировать инструкции, новые правила требовали, чтобы ФБР предоставляло данные о своих информаторах федеральным прокурорам. Особым распоряжением запрещалось внеслужебное общение с информаторами или принятие от них подарков – черты, столь характерные для сделки с Балджером. Разосланные по всей стране, полностью переработанные инструкции на сорока страницах были, по замечанию одного из адвокатов, «самым необходимым и важным последствием» федерального расследования ранее скрытых под грифом секретности методов работы ФБР с информаторами.

* * *

Тем временем ряд событий, начавшихся в конце 1999 года, способствовал закату эры Балджера.

Сделка Джона Марторано с правосудием стала достоянием общественности, когда в сентябре 1999 года он появился в зале суда и спокойно, как будто речь шла о чем-то обыденном, признался в заказных убийствах десятерых человек, заказчиками которых он назвал Балджера и Флемми. В обмен на это признание, а также на другие показания против Балджера, Флемми и агентов ФБР прокуроры постановили назначить ему наказание в виде пятнадцати лет лишения свободы. Эту сделку посчитали неоднозначной, нарекания вызвало слишком мягкое наказание, назначенное хладнокровному убийце. Прокурор Дональд Штерн признал, что заключение сделок с убийцами отвратительно, но также отметил, что еще более отвратительно не заключить такую сделку и не получить улики, изобличающие Балджера и Флемми. Марторано обвинил Балджера в трех убийствах, а Флемми – в шести.

Затем, в начале декабря 1999 года, свой вклад внес Фрэнк «Кадиллак» Салемме. Он признал свою вину в организации нелегального бизнеса, которым занимался совместно с бандой Балджера с целью взять под контроль преступный мир Бостона. В обмен на это признание прокуроры согласились снять с него обвинения в убийстве. Сделка не требовала от Салемме никаких дополнительных признаний, но он добровольно выступил на процессе против Коннолли с показаниями, изобличающими бывшего агента ФБР. Вышак и Кардинале подали совместное прошение о том, чтобы назначить Салемме наказание в виде лишения свободы сроком от десяти до тринадцати лет. С учетом пяти лет, которые он отсидел, находясь под следствием, он мог выйти на свободу уже через шесть лет. Судья Вулф удовлетворил это прошение 23 февраля 2000 года. «Он устал сражаться, – скажет потом Кардинале, добавив, что его клиент также хотел наконец избавиться от необходимости видеть Флемми. – Фрэнк больше ни секунды не хотел находиться рядом с Флемми». Адвокат Флемми, Кен Фишман, попытался состроить «хорошую мину при плохой игре» и мрачно пошутил: «Со своей стороны, мы довольны тем, что теперь зал судебных заседаний полностью в нашем распоряжении».

* * *

В отсутствие Балджера его банда на глазах теряла контроль над городом, особенно после осуждения двух его «лейтенантов». «Два Кевина»: Кевин Уикс сорока трех лет и Кевин О’Нил пятидесяти одного года были признаны виновными в вымогательстве, получении доли от торговцев наркотиками и нелегальных ставках в течение 20 лет. Они были также признаны виновными вместе с Балджером и Флемми в отъеме магазина алкогольных напитков у семьи Рейксов и вымогательстве у Рэймонда Слингера. Особо отмечалось, что О’Нил в течение долгого времени управлял баром «Три