и поставить на колени бостонскую Коза ностра, чем справедливо гордилось Бюро, да и до сих пор считает это своей главной заслугой. Таковы были истории, которые раньше я слышал о Джоне Коннолли. Вдруг все меняется, и я слышу все эти слухи, шепоточки, тихонько так: «Слышали? Он продажный агент. Да, представьте себе, продажный агент!» Вы еще не устали от этих сплетен? Вам не плохо оттого, что люди убивают, старого Коннолли, Коннолли-героя?

КОННОЛЛИ: Сказать по правде, это немного утомляет.

Как и любой опытный политик, Коннолли всегда придерживался определенных тем, на которые он хотел говорить во время интервью: что он никогда не нарушал закон, курируя Балджера и Флемми; что криминальные авторитеты были настоящей бандой, которая помогла ФБР справиться с бостонской сетью международной криминальной организации; что Балджер и Флемми получили согласие ФБР на совершение определенных видов преступлений, связанных с бизнесом на азартных играх и ростовщичеством, с целью сбора информации; что Джон Моррис был «злым гением»; что прокуроры Вышак, Келли и Герберт отчего-то не пытались проводить расследования против информаторов ФБР до 1995 года. Коннолли назвал прокуроров «тру́сами», нарушившими обещание ФБР – и, что самое важное для него, обещание самого Коннолли: не преследовать Балджера и Флемми. «Я никогда ничего никому не обещал бы, если бы заранее знал, что есть хоть малейшая опасность, что правительство нарушит мое обещание». Голос Коннолли то становился вкрадчивым, до шепота, то переходил на повышенные тона: таким способом он подчеркивал ключевые слова в своей речи. «Они нарушают собственные обещания! – наконец взорвался он. – Прокурорам должно быть стыдно за это. Но они не имеют никакого права нарушать мои обещания».

К этому времени Джон Коннолли превратился в характерную публичную персону конца девяностых – десятилетия, помешанного на «стиле» и знаменитостях. Создавалось впечатление, что если он решил в одиночку провозгласить самого себя настоящим героем этой истории, – а он делал это беззастенчиво и напористо, – то это в конце концов окажется правдой. Забудьте про горы улик, предъявленных судье Вулфу, забудьте о многочасовых обвинительных показаниях. Надо сказать, что по большей части Коннолли действительно добивался успеха в прессе. Единственной выбоиной на его гладкой дороге стал вопрос, заданный радиоведущим одной из местных радиостанций Питером Мидом, о том, действительно ли ФБР закрывает глаза на творящееся насилие.

МИД: Разве насилие не составная часть ростовщичества?

КОННОЛЛИ: Ну, что вам сказать. Нет, необязательно. Вы про ростовщичество? Да, конечно, в каком-то смысле насилие – неотъемлемая часть ростовщичества (здесь Коннолли вздохнул). Если кто-то не платит вам, тогда ему бывает плохо. Но, понимаете, уговор именно с этими двумя людьми был: никакого насилия. Никаких убийств. Никакого насилия.

Раздавая интервью направо и налево, Коннолли накапливал свои «рекламные баллы». Он даже позволил себе порассуждать об идущих в суде слушаниях. Бóльшую часть года он занимал такую позицию: «Мне, конечно, хочется дать показания в свою защиту, но я не могу их давать без гарантии иммунитета, по крайней мере, в этот раз, когда прокуроры ведут расследование и против меня». Но сейчас, когда слушания явно подходили к концу, Коннолли вдруг стал утверждать, что да и черт с ним, с иммунитетом, не очень-то и хотелось, да и не нужен. «Мне не нужно никакого иммунитета от преследования за преступления, связанные с коррупцией, – заявил он в интервью для «Бостон Тэбс». – Я никогда не совершал таких преступлений. Я отказываюсь от иммунитета от расследований, связанных с коррупцией. Мне он не нужен».

«Пусть подавятся», – добавил он.

Однако столь эмоциональное интервью оказалось ошибкой.

И адвокаты, и прокуроры внезапно обратились к судье Вулфу с просьбой вызвать Коннолли в суд, раз уж теперь он везде заявляет, что ему больше не требуется иммунитет. Это был тот редчайший случай, когда даже Кардинале и Вышак были согласны друг с другом. «Пора призвать Коннолли к ответу», – заявил Кардинале судье. Коллега Вышака, Джейми Герберт, заметил, что в своих бесконечных интервью Коннолли «постоянно лжет о том, что происходит как в этом зале, так и вне его».

Юристы раскусили блеф Коннолли, и наутро перед Хэллоуином, 30 октября, Джону Коннолли в сопровождении своего адвоката Роберта Попео пришлось вернуться в зал судебных заседаний. Широкоплечий Коннолли принял эффектную позу на месте свидетеля. На нем был темный дорогой костюм с эстетским желтым шелковым галстуком, из кармашка пиджака торчал уголок белоснежного платка. Волосы явно были недавно пострижены и уложены.

Тони Кардинале сразу взял быка за рога.

«Мистер Коннолли, в 1982 году вы передавали наличные деньги секретарше Дебби Ноузворти, ныне – Дебби Моррис?»

Кардинале хотел подколоть Коннолли. «Я надеялся, что его наглая самоуверенность сыграет с ним злую шутку», – скажет он позднее. Он хотел, чтобы разозленный Коннолли ляпнул что-нибудь вроде: «Нет, я никогда не передавал деньги от Балджера Моррису!» «И тогда – бум! – мы тут же выкатим ему обвинение в даче ложных показаний, – пояснял Кардинале. – Это даже подняло мне настроение, я почувствовал, что смогу поквитаться с ним за все, что этот заслуженный “страж закона” сделал с моим клиентом, а также с огромным количеством других людей».

Двое мужчин встретились глазами, и вопрос, который своим приятным баритоном задал Кардинале, отдался эхом в притихшем зале суда. Коннолли заерзал на своем месте и вытащил какую-то карточку из кармана пиджака. Он взял карточку в правую руку, бережно держа ее между кончиками указательного и среднего пальцев.

– По совету моего адвоката я отказываюсь отвечать сейчас на этот вопрос в соответствии с правом не свидетельствовать против себя, данным мне Конституцией Соединенных Штатов.

КАРДИНАЛЕ: 30 апреля 1998 года, как отмечено в протоколах судебных заседаний, мистер Коннолли, вы предстали перед судом и отказались отвечать на вопросы, воспользовавшись пятой поправкой, правильно?

КОННОЛЛИ: Да, правильно.

КАРДИНАЛЕ: С тех пор вы давали многочисленные интервью представителям прессы… не так ли?

КОННОЛЛИ: По совету моего адвоката я повторяю…

Кардинале не дал ему опомниться, засыпав очередными вопросами:

– Вы лично совершали какие-либо преступные действия в связи с какими-либо обещаниями, данными вами мистеру Балджеру и мистеру Флемми? Передавали мистеру Моррису в подарок на Рождество ящик вина с конвертом, в который была вложена тысяча долларов? Предупреждали мистера Балджера и мистера Флемми о каких-либо расследованиях, открытых против них? Вы знали человека по имени Брайан Халлоран?

На каждый вопрос Коннолли брал отвод, ссылаясь на пятую поправку.

Потом настала очередь прокурора Джейми Герберта.

ГЕРБЕРТ: Доброе утро, мистер Коннолли.

КОННОЛЛИ: Доброе утро.

ГЕРБЕРТ: Мистер Коннолли, вы знаете, что означает слово «подкуп»?

КОННОЛЛИ: Пятая поправка.

ГЕРБЕРТ: Мистер Коннолли, вы рассказывали журналистам как минимум три разных версии вашей предполагаемой сделки с мистером Балджером и мистером Флемми, не так ли?

КОННОЛЛИ: Пятая поправка.

ГЕРБЕРТ: Мистер Коннолли, за все годы вашей работы в ФБР с мистером Балджером и мистером