Ее сиятельство безумно боялась, что ее бесценный трофей украдут. Так, впрочем, и случилось. Доктор сумел добраться до него, хотя синьора никому не выдавала, где прячет Треть. Никому, кроме Руджеро.

Годелот вздохнул и взъерошил волосы:

— Это не доктор украл Треть, ваше превосходительство. Это и был Руджеро.

Полковник медленно повернул голову, приподнимая брови:

— Что?! Мак-Рорк, черт бы вас подрал, куда еще вы успели влезть?

Юноша поморщился:

— Вы же знаете, я видел труп отца Руджеро той ночью. Он был еще совсем теплый, когда я подоспел на мост. Сверток с Третью был у него в руке. Я не знал тогда, что это. Просто забрал его, и все. Уже в карцере доктор Бениньо объяснил мне, что за трофей я подобрал, и обещал вернуть его в тайник. Конечно, я отдал Треть ему. Иначе ее могли найти вы.

Орсо тяжело задышал, словно в комнате стало мало воздуха, и вдруг расхохотался.

— Господи… — пробормотал он сквозь смех. — Что за безумие… Господи… — Кондотьер замолчал, хрипло переводя дыхание, а потом неожиданно спокойно проговорил: — Что ж, это уже неважно. Быть может, так даже лучше. Ведь вторая Треть тоже у доктора. Та самая, которую успел унести из гибнущего дома Пеппо. Которая многие годы хранилась у его приемной матери.

— Что?! — вскинулся шотландец. — Но как?..

— Долгая история! — сухо оборвал Орсо, а на его челюстях вдруг взбухли желваки. — Доктор провел отличную партию. Но есть ведь еще и третья часть. Та, что была у пастора Альбинони. Ее по незнанию утащили из захорона вы сами, чем и навлекли на свою голову столько бед. Ее-то доктору и не хватает. Без нее две первые — просто старинные куски дерева. Вся блестящая затея Бениньо оказалась бессмысленной. И да, я злорадствую.

Годелот поежился. Вероятно, не стоило этого говорить, но в эту ночь обычные законы здравого смысла были не реальнее, чем отражения свечных огоньков в пуговицах лежащего на столе камзола. И прямо в горле, под ноющим от недавнего удара подбородком, комом встало жгучее и недостойное желание сбить эту спокойную и выдержанную спесь с человека, который даже полуживым все равно оставался хозяином положения.

— Ошибаетесь, полковник. Третья тоже неподалеку от прочих. — Он сглотнул едкий ком. — Я не знаю, отчего Господу не спалось в ночь гибели отца Руджеро. Но Пеппо пережил ту ночь. Если бы все прошло как надо, сегодня он покинул бы Венецию вместе с доктором. И я до сих пор надеюсь на то, что, несмотря на гибель доктора, Пеппо все же попал на борт «Бонито». Ну а если нет — хотя бы на то, что вы сгорите в аду. Надо же на что-то надеяться.

Он не знал, какой реакции ожидал от Орсо после этих слов. Но уж точно не кривой торжествующей улыбки:

— Нет, Мак-Рорк, это вы ошибаетесь. Ваш друг так и не пришел на ваш зов.

Годелот вздрогнул, вскидывая голову.

— Господи… — выдохнул он, уже почти не имея сил для тревоги или удивления. — Так вы… знали?

— Что Пеппо жив? — Орсо со свистом вбирал воздух, все еще усмехаясь. — Мак-Рорк, вы так и не научились главному правилу. Я все еще кажусь вам старым дураком. Конечно, я знал… Слишком высоки были ставки, чтобы просто полагаться на судьбу.

— То есть… вы следили за мной? — Подросток сам поморщился от этого дурацкого вопроса.

— Разумеется. Именно поэтому Пеппо и не получил вашего письма. Того самого, из которого я узнал о «Бонито». Не меняйтесь в лице. Морит не виноват. Вы были слишком заняты дверью, поэтому не обращали внимания на карцерное окно. А ведь оно прямо под потолком. И из окна оружейки напротив вы были как на ладони. Мне оставалось лишь почаще приглядывать за вами во время караулов вашего приятеля, на все прочие поставив почти незнакомых вам солдат из города, к которым вы не рискнули бы обращаться за помощью. Признаюсь, я ждал, что вы все равно что-нибудь выкинете, и специально расположил дежурства вашего вероятного сообщника так, чтобы они приходились на удобные мне часы.

— Вы просто дьявол… — прошептал Годелот, в изнеможении отирая лицо ладонями.

— Не впутывайте кого ни попадя. У дьявола была совсем другая роль. Однако я узнал о вашем плане и должен был помешать ему. Я прочел письмо, чем вызвал бурное негодование Морита, считавшего, что оно для невесты. Конечно, надежнее было бы просто сжечь его, но я позволил отнести письмо по адресу. Ведь теперь я знал ваш с доктором план, а если бы Морит сумел сообщить вам, что письмо попало ко мне, вы могли бы все переиграть и я лишился бы своего лучшего козыря. У траттории же, где поселился ваш друг, я поставил моего хорошего приятеля, карманника Мышонка Августо, с приказом запоминать любых посетителей, не мешая им, но перехватывать все письма для Джузеппе. Весь мой отряд он знает в лицо. Морита бы он не пропустил, уж поверьте. А посему, пока мы разводили на берегу драмы, ваш друг мирно ужинал в «Серой цапле», ни о чем не ведая. И если бы вы не влезли, куда вас не просили, я сам убил бы Бениньо, обе Трети были бы у меня и… и все бы пошло по-другому. — Орсо помолчал, а потом промолвил мягче: — Ну, что ж вы помертвели? Ночь кончится. Ступайте утром в Сан-Поло, повидайтесь. Не беспокойтесь, вы же видите, я вам уже не опасен. Вы слишком много пережили в последние недели. Вы заслуживаете горсть хороших новостей.

Но шотландец с опустошенным вздохом откинулся назад, опершись спиной о стену:

— У траттории стоял ваш шпион. Стало быть, вы знали, что Пеппо жив, задолго до письма. Полковник… Я не знаю, откуда вы всегда в курсе всего. Но я и не хочу этого знать. Сейчас мне важнее понять, почему вы так откровенны со мной. От этого чертовски не по себе.

Кондотьер отвел глаза от огня.

— Замените свечу, — устало пробормотал он, — она скоро погаснет… Не кривите душой, Мак-Рорк. Я военный, я повидал до чертовой бабушки ран. И я отлично знаю, что мое дело дрянь. И… черт бы все подрал, я сентиментально хочу исповедаться. Я столько тащил в себе целые годы. Нельзя все это нести еще и туда.

Годелот помнил приговор врача, но сейчас осознал, что не слишком верит ему. Орсо по-прежнему казался ему неуязвимым. А при этих словах он вдруг почувствовал, будто нечто холодное и тошнотворное запустило ему в самое нутро липкую гадкую руку. Он встал, зажигая новую свечу от