Кеннеди призвал Советский Союз присоединиться к Соединенным Штатам в выработке новых средств обеспечения безопасности:

«Я говорю руководителям Советского Союза и их народу, что для обеспечения полной безопасности каждой из наших стран нам нужно оружие гораздо сильнее, чем водородная бомба, сильнее, чем баллистические ракеты или атомные подводные лодки, и это оружие – мирное сотрудничество»{864}.

В качестве конкретного шага в осуществлении мирного сотрудничества он предложил совместную экспедицию на Луну, программу, в которой могли бы участвовать представители не только США и СССР, «но всех наших стран»{865}. Однако и американское, и советское военное руководство, ревностно охранявшие свои ракетные тайны, вряд ли встретили его идею с энтузиазмом. Кеннеди обращался к генералам и ученым по обе стороны фронта холодной войны Востока и Запада. Он знал, что объединение их ракетных технологий в мирном проекте помогло бы снять напряжение. Это было частью его повседневной стратегии мира.

В более широком контексте он предложил странам-соперницам превратить холодную войну в ее «моральный эквивалент»: «стремление не “похоронить” противника, а соревноваться на множестве полей мирных сражений, соревноваться в идеях, в производстве и в конечном счете соревноваться в служении всему человечеству… И в соревновании за лучшую жизнь весь мир может стать победителем»{866}.

В своей речи в Американском университете Кеннеди призвал американцев и русских признать ради всего человечества то самое главное, что их объединяет: «Если сейчас мы не можем покончить с нашими разногласиями, то можно, по крайней мере, сделать так, чтобы они не угрожали миру. Ведь нас в конечном счете объединяет как минимум то, что мы все живем на этой маленькой планете, дышим одним воздухом, растим наших детей с надеждой на лучшее будущее. И все мы смертны»{867}.

И теперь, выступая перед представителями всех стран, он снова противопоставил надежду на мирную преобразованную планету угрозе уничтожения:

«Никогда еще человек не обладал такими возможностями управлять своим окружением, побороть жажду и голод, победить нищету и болезни, покончить с неграмотностью и массовыми страданиями людей. В наших силах сделать нынешнее поколение лучшим в истории человечества – либо сделать его последним»{868}.

В заключение он предложил членам Организации Объединенных Наций принять участие в эксперименте по установлению мира: «Два года назад я говорил этому форуму, что Соединенные Штаты предложили заключить соглашение об ограничении испытаний ядерного оружия и были готовы его подписать. Сегодня этот договор подписан. Он не положит конец войнам. Он не устранит основные конфликты. Он не обеспечит свободу для всех. Но он может стать рычагом. Архимед, объясняя друзьям принцип действия рычага, сказал: “Дайте мне точку опоры, и я сдвину Землю”.

Я обращаюсь ко всем, живущим на планете: сделаем эту ассамблею государств той самой точкой опоры. И давайте посмотрим, сможем ли мы в выбранное нами время сдвинуть нашу Землю к справедливому и долгосрочному миру»{869}.

Произнеся эти слова, Джон Кеннеди тайно начал свой собственный и рискованный эксперимент по установлению мира. В тот же день Кеннеди сказал представителю США в ООН Эдлаю Стивенсону, что его помощнику Уильяму Эттвуду нужно попытаться «незаметно установить контакт» с представителем Кубы в ООН Карлосом Лечугой{870} и выяснить, заинтересован ли Фидель Кастро в диалоге с Джоном Кеннеди. Расчет был на то, что последует однозначный утвердительный ответ от Кастро, которому Хрущев настойчиво предлагал начать доверять Кеннеди. Хотя Кеннеди особо отметил, что ЦРУ не должно знать о его кубинской инициативе, Эттвуд позднее писал, что «ЦРУ из телефонной прослушки и слежки за Лечугой должно было иметь представление о том, что происходит»{871}. Эттвуд также сказал: «У меня нет сомнений, что если бы не убийство Кеннеди, мы бы наверняка пришли к переговорам, направленным на нормализацию отношений с Кубой»{872}. В сентябре 1963 г., спустя 11 месяцев после Карибского кризиса, деятельность Кеннеди приняла новое направление. Подписав с Хрущевым Договор о запрете испытаний ядерного оружия, теперь он пытался найти общий язык с другим своим противником, Фиделем Кастро, несмотря на связанный с этим очевидный риск.

Кеннеди и Хрущев, уже, казалось, выбравшие непроглядную тьму, повернулись и увидели свет. Они достигли соглашения, с помощью которого могли перед лицом всех стран показать пример поиска морального эквивалента войны – используя запрет на испытания ядерного оружия в качестве рычага, с помощью которого можно было сдвинуть планету к справедливому и долгосрочному миру. Благодаря тому, что Джон Кеннеди и Никита Хрущев вместе отказались от ядерной войны, теперь они располагали полномочиями для заключения мира. Но, окруженные решительно настроенными поборниками холодной войны, оба лидера не могли долго сохранять эти полномочия. Отпущенное им на достижение мира время подходило к концу.

Через неделю, 9 октября 1963 г., после того как Ли Харви Освальд начал работать в книгохранилище, откуда открывался вид на будущий маршрут президентского кортежа, старший сотрудник ФБР в Вашингтоне вывел Освальда из-под наблюдения федеральной системы, которая вот-вот должна была идентифицировать его как угрозу национальной безопасности. Сотрудника звали Марвин Гислинг. Он был супервайзером в занимавшемся советскими шпионами отделе в штаб-квартире ФБР{873}. Примечателен момент, который он для этого выбрал. Как заметил Джон Ньюман, анализируя в своей книге этот феномен, Гислинг «отключил сигнализацию буквально за секунду до того, как система среагировала бы на Освальда воем сирены»{874}.