Как будто океан говорит: все мы теперь друзья, и никогдабольше не будет у нас ни ссор, ни схваток, думал Томас Хадсон. Почему он такойковарный? Река может предать тебя и быть жестокой, но часто она и добра иблагожелательна. Какой-нибудь ручей может стать твоим другом на всю жизнь, еслитолько ты не причинишь ему зла. Но океан непременно должен обмануть, прежде чемон расправится с тобой.

Томас Хадсон снова поглядел, как вздымалась и опадала воднаягладь, показывая все островки Минервы так аккуратно и в таком привлекательномвиде, как будто океан старался их продать в качестве завидных участков подзастройку.

– Не принесешь ли мне сандвич? – попросил АруТомас Хадсон. – Из солонины с луком или яичницы с ветчиной и с луком.После завтрака составь вахту из четырех человек и приведи их сюда, и пустьпроверят все бинокли. Я сперва выйду в открытое море, а потом уже повернем наАнтон.

– Хорошо, Том.

Что бы я делал без этого Ары, подумал Томас Хадсон. Ты чудесновыспался, сказал он себе, и чувствуешь себя как нельзя лучше. У нас естьприказ, и мы сидим у них на хвосте и тесним их к другим, которые их поджидают.Ты выполняешь приказ и посмотри, какое прекрасное утро дано тебе для слежки заними. Только как-то чересчур уж все хорошо.

Они прошли по проливу, настороженно следя за всем вокруг, ноничего не увидели, кроме приветливо колышущегося утреннего моря и длиннойзеленой полосы Романо за грядой мелких островков.

– С таким ветром они далеко не уйдут, – сказал Генри.

– Никуда они не уйдут, – сказал Томас Хадсон.

– А мы высадимся на Антоне?

– Конечно. И все прочешем.

– Мне нравится Антон, – сказал Генри. –Хорошее место, есть где отстаиваться при тихом море так, чтобы никто не тронул.

– Подальше от берега можно и попасться, – сказалАра.

В небе показался небольшой самолет; он шел низко инаправлялся к ним. Белый, и маленький, и ярко освещенный солнцем.

– Самолет, – сказал Томас Хадсон. – Скажитам, чтобы подняли большой флаг.

Самолет летел все в том же направлении, пока не прошелсовсем низко над судном. Тогда он сделал над ним два круга, затем повернул иушел на восток.

– Это ему даром бы не сошло, если б это были не мы, ате, кого он искал, – сказал Генри. – Его бы сбили.

– Он бы успел сообщить координаты на Кайо Франсес.

– Пожалуй, – сказал Ара.

Двое других басков ничего не сказали. Они стояли спина кспине и просматривали каждый свой квадрант.

Немного погодя тот баск, которого на катере называли Джордж,потому что его звали Эухенио, а Питерсу не всегда удавалось это выговорить,обратись к Томасу Хадсону, сказал:

– Самолет возвращается в восточном направлении междудальними островами и Романо.

– Домой полетел завтракать, – сказал Ара.

– Он про нас доложит, – сказал ТомасХадсон. – И глядишь, этак через месяц все уже будут знать, где мынаходились сегодня утром.

– Если только не спутает координаты у себя накарте, – сказал Ара. – Том, смотри, это уже Паредон Гранде. Примернов двадцати градусах по левому борту.

– У тебя зоркие глаза, – сказал Томас Хадсон. –Это он, точно. Поверну-ка я к берегу, и будем искать проход на Антон.

– Положи лево руля на девяносто градусов и, по-моему,как раз попадешь.

– Во всяком случае, упрусь в берег, а потом пойдемвдоль, пока не наткнемся на этот чертов проход.

Они шли к длинной цепи зеленых островков, которые сперваказались торчащими из воды черными кольями, потом постепенно обретали форму ицвет, а под конец становились видны и песчаные берега. Томасу Хадсону очень нехотелось менять широкий пролив, ласковые волны, красоту раннего утра в открытомморе на кропотливую работу по прочесыванию лесистых островков. Но поведениесамолета, летевшего сперва в их сторону, а потом круто повернувшего обратно,могло означать только одно: что на восточном направлении вражеские суда не обнаружены.Конечно, это мог быть обыкновенный патруль. Но логичнее предположить иное. Ктому же обыкновенный патруль и над проливом прошел бы в обоих направлениях.

Он видел, как Антон, густо поросший лесом и приятный на видостров, вырастал перед ним, и, подвигаясь все ближе к берегу, Томас Хадсонпоискал глазами известные ему ориентиры. Надо было найти самое высокое деревона вершине острова и точно совместить его с небольшой седловиной на Романо. Сэтим ориентиром он мог попасть куда надо, даже если бы солнце било ему в глазаи вода сверкала, как расплавленное стекло.

Сегодня это не было нужно. Но он все проделал практики ради,нашел дерево, подумал, что на этом, столь подверженном ураганам побережье надобыло бы избрать ориентиром что-нибудь более долговечное, потом пошел тихоньковдоль берега, пока дерево не вдвинулось точно в выемку седловины, и крутоповернул. Катер очутился в узкой протоке меж двух мергельных, едва покрытыхводой берегов, и Томас Хадсон сказал Аре:

– Попроси Антонио забросить крючки. Может, выудимчто-нибудь съедобное. В этой протоке целый буфет на дне.

Дальше он прошел уже прямо вперед по своему первомуориентиру. У него появился было соблазн даже не смотреть на берега, а простоидти в заданном направлении, но он понял, что это в нем действует тот избытокгордыни, о котором говорил Ара, и он очень осторожно вел судно вдоль правогоберега, следя за фарватером, а не только полагаясь на далекие ориентиры. Этобыло похоже на езду по прямым улицам нового городского района, и приливная волнабежала в ту же сторону, сперва бурая, а потом светлая и прозрачная. Еще недобравшись до того места, которое Томас Хадсон заранее облюбовал для стоянки,он услыхал отчаянные крики Вилли: «Ры-ы-ба! Ры-ы-ба!» – и, оглянувшись, увидел,как за кормой выскочил из воды большой тарпон. Пасть у него была разинута, онбыл огромен, солнце сверкало на его серебристой чешуе и на длинном зеленомхлысте его спинного плавника. Он яростно дернулся и шлепнулся в воду, поднявцелый вихрь брызг.

– Sabalo[114], – с отвращением сказал Антонио.

– Никчемный sabalo, – сказали баски.

– Можно, я с ним повожусь, Том? – спросилГенри. – Мне хочется его поймать, хоть он и не годится в пищу.

– Перейми его у Антонио, если на него не нацелилсяВилли. Скажи Антонио, чтобы шел на бак. Будем становиться на якорь.